«Мы в красной зоне, в самом эпицентре»

«Нам говорят: «Вы в красной зоне»

— Вот так живем мы в красной зоне, — объясняет Ольга, — Вчера первый раз за два месяца нам передали продукты, до этого выживали на запасах, да и еще военные иногда давали немножечко еды. Без воды, без света.

Вот наш дом, — показывает Ольга на сгоревшее пятиэтажное здание. — На верхних этажах четверо лежачих человек сгорели. Одна из них моя свекровь. Мы попытались их спасти, но из дома повалил какой-то жирный, ядовитый дым. Одна секунда — и все. Собрали то, что осталось, и похоронили в воронке. Вчера приехала полиция, забрали паспорт, сказали, что в Виноградном захоронят. Остались одни кости, пепел.

— Мы еле выживаем, — вторит другая женщина. — Район у нас отдаленный, к нам никто не приезжает, боятся просто ехать. Если уйдем, обратно уже не вернемся. Поэтому из своего района не выходим.

Красная зона Мариуполя отличается от другой части города даже внешне. Тут нет высоких зданий, одни бордовые пятиэтажки. Все, что было выше, разрушено до основания. Вид обгоревших окон говорит о том, какие упорные здесь шли бои.

— Тут каждый день стрельба, но уже в сторону «Азовстали». Сегодня всю ночь стреляли, в подвале все тряслось. Числа с 19-го говорят: «Еще остался день, еще осталось два». А все продолжается и продолжается. Завод в нескольких сотнях метров. Самый последний рубеж. А мы уйти не можем. Это наш дом. А нам говорят: «Вы в красной зоне».

Главной новостью последних дней в Мариуполе стала эвакуация мирных жителей. Все дни, предшествующие этому событию, соблюдался строгий режим тишины, который был введен для безопасной эвакуации гражданских лиц с «Азовстали». Обстановка рядом с заводом была непривычно тихой. Только иногда через дворы проскакивали солдаты, которые с удивлением смотрели на человека с камерой.

Обороняющимся на заводе предложили вывести мирных жителей по дороге, очерченной красными флажками. Однако в первые дни так никто и не вышел. Но уже 29, 30 марта и 1 апреля первые жители смогли наконец-то эвакуироваться с «Азовстали». Сперва через проход в стене, к минному ограждению, не зная о том, что российская сторона установила коридор. А далее уже по безопасному маршруту в автобусах совместно с миссией ОБСЕ и ООН.

Там под «Азовсталью» еще одна «Азовсталь», — веско заявляет мужчина. — Я знаю, потому что работал там механиком двадцать лет. Девятиэтажные туннели с собственной системой вентиляции и освещения. Построили еще в Советском Союзе на случай угрозы ядерной войны. Хотелось бы, конечно, чтобы стрельба уже совсем прекратилась.

«Хочется, чтобы люди оставались человечными»

Буквально в километре от красной зоны в Мариуполе кипит жизнь. Люди разъезжают по улицам на велосипедах, идут за гуманитарной помощью вместе со своими семьями и ждут, когда на улице появится машина с водой. Никто не знает точного расписания подвоза воды, но в воздухе уже стоит тяжелая весенняя жара, не предвещающая ливня. В небольшом городском дворике притормозила машина, с которой волонтеры раздают кашу, овощи и бутылки воды. В толпе выделяется девушка с ярко-синими волосами. Это Настя. Как и остальные мариупольцы, она пряталась в подвале, когда были обстрелы, а как только стало тише, присоединилась к волонтерам, которые помогают людям на улицах разрушенного города.

— Опа! — весело восклицает Настя, передавая людям продукты. Кто-то берёт одну порцию, а кто-то просит сразу десять для лежачих пожилых людей. — Я здесь по собственному желанию, потому что вижу, как сильно это помогает городу. Каждый из нас сейчас переживает потери и страдания, но мы все равно держимся бок о бок. Хочется, чтобы люди оставались человечными.

— Почему ты еще не уехала из Мариуполя?

— Мне некуда уезжать, у меня нет родственников в России или на Украине. Но планирую уехать, потому что не хватает банальных вещей вроде душа или электричества. Правда, я так и не закончила одиннадцатый класс. Надеюсь, не нужно будет переучиваться в новой школе и два последних года не пройдут впустую.

Во дворе стоят два молодых парня и робко посматривают в нашу сторону. Потом все-таки решаются подойти и попросить пару сигарет. И «жижу». «Жижи» нет. Артем и Саша подружились во время блокады Мариуполя. Теперь ходят в один район за гуманитарной помощью, помогают с продуктами семьям или просто шатаются по улице. Делать-то особо нечего. Много знакомств оборвались после того, как люди оказались заперты в подвалах, и столько же появилось новых, таких же искренних и крепких.

Рядом с последним блокпостом женщина упрашивает солдата пропустить ее, чтобы отдать лекарства своей матери. Солдат раздумывает, но потом все же пропускает: «Только не надолго, и старайтесь не стоять на улице, идите по дворам, остерегайтесь снайперов. На улицах еще остались мины». Вдалеке вырастают очертания завода. Военные медики относят в сторону тела людей. Солдат объясняет, что собак, которые к ним притрагиваются, отстреливают. Два рожка улетают в воздух. «Нельзя подобного допускать. Мы же люди, потом похороним по-человечески».

«Полный бесперспективняк»

Несмотря на сложные условия, многие жители остаются в Мариуполе, потому что не хотят бросать свои дома, ждут, когда закончатся боевые действия. Однако пока ситуация вокруг завода остается напряженной. 3 апреля был сорван режим тишины, и плотная стрельба возобновилась снова.

— Полный бесперспективняк, — комментирует женщина свое положение. На руках у нее маленькая собачка — У нас же квадрат. Не выпускают ни туда, ни сюда. Солдаты говорят, что нужно быть бдительными, вдруг кто-то захочет переодеться и выйти со стороны завода. Или вот через эти люки под землей. О зиме мы даже еще пока не думаем. Зима будет зимой, главное — выжить сегодня. Стараемся оживать потихоньку. Красная зона означает то, что выйти отсюда можно, а зайти обратно нет. Обстрелы постоянно, боевые действия. Если пойдешь за пайком, без пропуска не вернешься. А пропуск получают в другом районе. Я же говорю, полный бесперспективняк.

В одном из дворов мужчина разбирает вещи под завалом. Его сын погиб под обстрелом в 2017 году. В начале марта из Мариуполя эвакуировалась жена. Под обстрелами, в истерике, не зная, что будет дальше. И теперь он переживает все эти эпизоды снова и снова.

— Спасибо соседям, им иногда удается проносить нам воду, — говорит Александр (имя изменено). — До этого несколько раз приходили солдаты, отдавали кашу. Мы прятались в подвале, потом в здание ударил танк. Проход завалило, но нам удалось выкопаться из другого коридора. Ждем, когда пройдут регистрацию все остальные жители Мариуполя, а потом пойдем сами.

Александр показывает могилы жителей дома прямо во дворе.

— Вот на такую глубину, — говорит он, слегка раздвигая руки. — Я как есть, так и говорю. Многие люди еще лежат на земле, потому что сюда никто не едет. Вот ребенок лежит на дороге, четырнадцать лет. А вот его мать в нескольких метрах. А это ее другая часть. Убило одним взрывом. И тут каждый день катается танк.

Александр просит передать сообщение своей семье, что он живой и с ним все в порядке. Сотовой связи в этой зоне нет. Он возвращается из подвала с листочком, на котором записан телефон, и вскоре во дворе собирается еще несколько людей, которые просят о том же. Мир в красной зоне еще не наступил.