Сразу же после Октябрьской революции большевики попытались подчинить себе периодическую печать. Меры использовались разные — давление на профсоюзы рабочих-печатников, штрафы оппозиционных изданий, закрытие газет, которые считались откровенно враждебными советской власти. Вплоть до июля 1918 года политика большевиков в этой области носила противоречивый характер. Однако разгорающаяся Гражданская война заставила новые власти, во-первых, сосредоточить контроль над печатью в руках ВЧК. А во-вторых, поставить работников пера и печатного пресса перед выбором — они за большевиков или против них.
Взять мегафоны под контроль
Первая массовая печать в России появилась благодаря Петру I. И тогда же сложились основы специфического освещения событий. Например, о поражениях в войне со шведами официальная газета «Ведомости» не писала. Зато заметка о победе под Полтавой вышла на первой полосе и была напечатана киноварью. Политических врагов не особо жалели. «Донской казак, вор и богоотступник Кондрашка Булавин умыслил... учинить бунт», — писала газета в заметке, посвященной Булавинскому восстанию.
Монополия на окормление публики от лица имперской администрации сохранялась до 1753 года. Тогда в России начали печататься частные издания. Перед властями встал вопрос контроля за их информационной политикой.
Императрица Екатерина II пошла по пути кампании публичного давления своим правящим авторитетом на распоясавшихся литераторов, которые осмелились давать советы властям. Проблема была в том, что её оппонентом был видный масон, сторонник вольнодумства и Просвещения Николай Новиков. Ему на этот авторитет было сугубо плевать, так что он удостоился чести оказаться «государственным преступником» и попасть в тюрьму в 1792 году.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
Французская революция напугала правящие круги России. Литератор Радищев за свою книгу «Путешествие из Петербурга в Москву» был назван императрицей «бунтовщиком хуже Пугачева» и сослан в Сибирь. Определенная либерализация наступила при императоре Павле I, и Радищева вернули из ссылки. Однако вскоре был запрещен ввоз иностранных книг.
Новое время наступило в 1801 году, после убийства императора своим сыном и будущим императором Александром I. «Журналист» — это звучало опасно и эффектно. Поэтому новые имперские власти учредили в 1804 году цензуру. И весь XIX век Россия каталась на американских горках: «завинтить — ослабить цензорские гайки». Второй действенной мерой контроля был постоянный подкуп редакций из секретных фондов властей.
Очередной перелом наступил после первой русской революции 1905–1907 годов. Цензура была максимально ослаблена, издания теперь могли быть закрыты только по суду, а не по произволу министра внутренних дел или прокурора синода. Произошел небывалый рост числа изданий: за первые 10 лет XX века — в три раза, до 3300 наименований.
Развитие прессы было прервано Первой мировой войной в 1914 году. Препятствием оказалась не столько военная цензура, сколько промышленный кризис, поразивший империю. К 1917 году закрылась половина типографий, в Петрограде и Москве число работающих печатников сократилось в два раза — до 15,5 и 12 тысяч соответственно.
Новые горизонты свободы
Благодаря Февральской революции 27 апреля 1917 года в России окончательно ликвидировали цензуру. Но печать страны это послабление не спасло. Экономика находилась в свободном падении: рубль обесценился в несколько раз, не хватало бумаги, рабочие массово увольнялись из типографий, пытаясь прокормиться на стороне.
Попытка Временного правительства убрать все ограничения для учреждения изданий ни к чему не привела — когда у вас нет денег и ресурсов, чтобы обеспечить работу закона, он стоит меньше той бумаги, на которой напечатан. Тем не менее относительная свобода печати сохранялась до ноября 1917 года. Она была прервана в июле 1917 года из-за выступлений большевиков — власти запретили печатные издания партии.
7 ноября 1917 года начался отсчет новой эпохи, хотя поначалу это не все поняли. Одним из первых декретов советской власти был декрет о печати от 9 ноября 1917 года. Благодаря ему было закрыто большинство правых изданий.
В то же время не стоит думать, что новые власти немедленно стали закручивать гайки. Вождь социалистической революции Владимир Ленин, по воспоминаниям близкого ему Владимира Бонч-Бруевича, отличался гибкостью подхода к столь щекотливому вопросу. Он, например, говорил, что необходимо сохранить клапаны, «через которые будет выходить то совершенно естественное негодование буржуазных слоев, столь сильно ограниченных Октябрьской революцией». С другой стороны, известно, что уже в июне 1917 года Ленин призывал со страниц большевистской прессы «обуздать подлую контрреволюционную печать». Причем под последней подразумевалась не только правая печать, например черносотенцев или кадетов, но и левые направления — эсеровские и меньшевистские издания.
Свобода печати главой партии большевиков понималась также довольно четко, как говорил Ленин: «Свобода печати означает: все мнения всех граждан свободно можно оглашать». Но этого-то, по его мнению, в России не было — была «свобода лжи» и тотальный «буржуазный разврат». Например, подкуп читателей со стороны владельцев газетных империй (например, Ивана Сытина). Голос рядового рабочего или крестьянина не был слышен, но после пролетарской революции это должно было решительно измениться.
После Октябрьской революции происходит быстрая милитаризация пропагандистского языка большевиков. Тот же Ленин называет любые критические материалы, выходящие в небольшевистской печати «бомбами лжи».
Причудливые пути борьбы
В условиях разгорающейся Гражданской войны оппозиционную печать начали прессовать. Однако поначалу это делалось непоследовательно и достаточно мягко.
Сказалось несколько факторов. Во-первых, относительная свобода местных советов и военно-революционных комитетов (ВРК). Например, если в Петрограде СМИ достаточно быстро начали брать под контроль, то в Москве сопротивление профсоюзов и более примирительный настрой местных депутатов советов позволили небольшевистской печати продержаться до первых месяцев 1919 года.
Во-вторых, характер самой революционной власти, которая до июля 1918 года представляла собой двухпартийную диктатуру, в которой за «либерализм» отвечают левые эсеры. Они контролировали наркомат юстиции, который первоначально контролировал Революционный трибунал печати, контролировавший информационную политику внутри страны. Во многом благодаря их позиции первый месяц он практически не действовал. Его функции по большому счету исполняли специальные отделы в местных советах. Декрет от 28 января 1918 года положил конец «невнятице». Теперь у трибунала были конкретные полномочия — он мог штрафовать и закрывать издания, осуждать членов редакций и заставлять их писать опровержения на опубликованный материал.
И дело сразу же пошло. Газеты начали закрываться десятками изданий в месяц. Только в апреле — июле 1918 года были ликвидированы 234 газеты и журнала, из которых 142 принадлежали эсеровскому и меньшевистскому направлениям.
В-третьих, репрессии против печати сдерживались опасениями увеличить число безработных. И не просто безработных, а печатников, что могло теоретически повлечь за собой открытие массовых подпольных изданий антибольшевистской направленности. Поэтому изначально большевики пытались одновременно поставить под контроль их профсоюзы, что было сделано в 1918 году, и прислушиваться к их требованиям.
Требования московских рабочих-печатников обеспечить свободу слова воспринимались властями настолько серьёзно, что ещё в июле 1918 года Ленин одной из причин выхода контрреволюционных изданий называл позицию их профсоюзов.
В-четвертых, на мягкое отношение властей к оппозиционной печати повлияло традиционное соперничество между Петроградом и Москвой. Питер считался колыбелью революции. В городе были сосредоточены наиболее жесткие отряды новой власти. Символ нового мира надо было защищать от «гидры контрреволюции» на всех направлениях.
В то же время Москва была хоть и вторым городом страны, но отчасти второсортным. Более умеренным, более «купеческим и мещанским», менее революционным и более «традиционным». В Москве предпочитали штрафовать на крупные суммы, что в итоге могло привести к закрытию издания. В Питере же сразу рубили с плеча — за три месяца Ревтрибунал печати закрыл в городе 30 изданий. В итоге «старая столица» при всех бурных перипетиях 1917–1918 годов оказалась несколько более либеральной.
Однако всему приходит конец. В конце марта 1918 года из-за быстрого наступления немецких войск на Петроград большевистское правительство решает переехать в Москву. Вслед за властями потянулись и работники печати, включая оппозиционную и небольшевистскую.
Это отчасти увеличило размах печатной деятельности не подчиненных советской власти изданий. С другой стороны, «питерские» большевики в новой столице немедленно стали наводить привычные для себя порядки. Московские издания стали закрывать, редакторов газет не просто штрафовать, но и сажать за «контрреволюционную агитацию».
4 мая 1918 года в целях унификации деятельности вся работа ревтрибуналов была подчинена ВЧК. В руках Феликса Дзержинского сосредоточились огромные полномочия — спецслужбы оказались в невиданной до сих пор позиции, они стали играть первую роль в защите нового режима от его врагов.
Последствия не заставили долго ждать — 11 мая масса московских газет была закрыта за «ложные слухи». И это было только началом. Постепенно, особенно после неудачного мятежа левых эсеров, любые небольшевистские газеты были ликвидированы. Новые власти в условиях Гражданской войны ставили работников печати перед простым выбором — либо вы за большевиков, либо против них. Третьего не дано. Однако то, что планировалось как временная мера, которая будет отменена сразу после победы ВКП(б) в Гражданской войне, продержалось до 1990 года.