«Что мне делать, чтоб нормальным быть?»: тайны жизни и смерти Чайковского

Стеклянный ребёнок и слабый музыкант

Без Петра Ильича Чайковского немыслима русская и мировая музыкальная культура. Он создал шедевры практически во всех жанрах своего времени: от детских пьес до симфоний, от балетов до опер, от романсов до церковных произведений. Хотя в ранние годы никто не воспринимал всерьёз творческих наклонностей Чайковского: домашние учителя откровенно говорили родителям, что у будущего композитора «музыкального таланта нет», а педагоги консерватории находили Чайковского и вовсе «слабым музыкантом».

Пётр был вторым из четырёх детей в дворянской семье Ильи Чайковского, директора Камско-Воткинского сталелитейного завода, и пианистки Александры Ассиер. С ранних лет он тянулся к музыке: на слух подбирал пьесы и романсы, которые играли домашние. Его младший брат Модест Чайковский писал в дневниках, что когда Петру запрещали быть у инструмента, он продолжал перебирать пальцами на чём попало и «однажды, увлёкшись этим немым бренчанием на стекле оконной рамы, так разошёлся, что разбил его и очень сильно ранил себе руку».

Его любили все, потому что чувствовали, как он любил всех. Впечатлительности его не было пределов, поэтому обходиться с ним надо было очень осторожно. Обидеть, задеть его мог каждый пустяк. Это был стеклянный ребёнок, — вспоминает гувернантка семьи Чайковских Фанни Дюрбах в книге Модеста Чайковского «Жизнь Петра Ильича Чайковского».

Несмотря на тягу к музыке, Илья Чайковский настоял на учёбе сына в Императорском училище правоведения. Однако с позволения отца будущий композитор продолжил музыкальные занятия с немецким пианистом Рудольфом Кюндингером, который крайне посредственно оценил талант будущего гения.

Музыкального таланта нет, для музыкальной карьеры он не годится, да и поздно начинать — ему скоро 21 год, — считал Рудольф Кюндингер.

Юношеские увлечения и мучительная самокритика

В то же время возникли первые слухи о возможной гомосексуальности Чайковского, которые в дальнейшем будут старательно обходить стороной в правительственных кругах. В конце XIX века в Российской империи действовала антигомосексуальная статья, согласно которой обвиняемый лишался всех прав состояния, наказывался ударами плетью и ссылался на поселение.

По мнению биографа Чайковского Александра Познанского, Пётр Ильич впервые столкнулся с проявлением гомосексуальности ещё во время учёбы в Императорском училище правоведения. В книге «Чайковский» биограф пишет, что закрытое мужское учебное заведение «предрасполагало к возникновению эмоционально напряжённых и гомоэротически окрашенных особенных дружб».

Нет никаких оснований полагать, что Чайковский не принимал участия в эротических играх или сексуальных манипуляциях с приятелями — это шло бы вразрез как с потребностями подросткового развития, так и с его уступчивым, отнюдь не стоическим характером, — пишет Познанский в книге.

Писательница Нина Берберова утверждает, что в годы учёбы Чайковский подружился с писателем и правоведом Алексеем Апухтиным, в дальнейшем не скрывающим свою гомосексуальность. Он же, по мнению Берберовой, был первым серьёзным увлечением будущего композитора.

Музыковед Михаил Казиник объясняет природу Чайковского собственной теорией «поцелуя удара», о которой пишет в книгах «Тайны гениев» и рассказывает во многих выпусках на своём YouTube-канале. Всем известна замечательная мысль: «Есть люди, которых поцеловал бог». Согласно Казинику, если такой «поцелованный» не проявляет своего таланта в творчестве, а стремится жить обыденной, простой жизнью, то гения приходится «ударить».

У Бетховена таким ударом была глухота, у Шопена — болезнь невозможности дышать, у Шумана — суицидальная шизофрения. А у Чайковского таким ударом была гомосексуальность. Гений, «награждённый» таким ударом, напрягает все свои силы, чтобы уйти из этого ужаса, во что бы то ни стало преодолеть, защититься, выжить. А нам в результате такой борьбы остаётся чистое творчество, — объяснил Казиник в разговоре с NEWS.ru.

Композитор Валерий Соколов в книге «Письма П. И. Чайковского без купюр: Неизвестные страницы эпистолярии» приводит письмо Петра Ильича брату Модесту от 29 августа 1878 года. В фельетоне о нравах консерватории, появившемся в «Новом Времени», Чайковский писал: «Моя бугрская репутация падает на всю консерваторию, и оттого мне ещё стыднее, ещё тяжелее». (Во Франции буграми называли гомосексуалов, а французский язык был основным средством общения образованного общества того времени. — NEWS.ru).

Михаил Казиник утверждает, что Чайковский, будучи «человеком величайшем чистоты», не хотел мириться со своей гомосексуальностью.

Перед Четвёртой симфонией Чайковский написал сакральную фразу: «Что мне делать, чтоб нормальным быть». Это тот редкий случай, когда гомосексуал хотел и пытался быть другим. Отчасти поэтому он женился, отсюда страшная неврастения, проблемы с кишечником, о которых он пишет друзьям в письмах, потребность в двойной жизни, — говорит Казиник.

Позже театральный критик и публицист Александр Амфитеатров ещё раз вернётся к теме личной жизни композитора. И в книге «Встречи с П. И. Чайковским» напишет, что музыканту был свойственен «гомосексуализм духовный, идеальный, платонический эфебизм. <...> Вечно окружённый молодыми друзьями, он вечно же нежно возился с ними, привязываясь к ним и привязывая их к себе любовью более страстною, чем дружеская или родственная. Друзей-юношей и отроков мы при Чайковском можем насчитать много, любовницы — ни одной».

После окончания училища правоведения Чайковский недолго проработал в Министерстве юстиции в должности титулярного советника, но вскоре оставил чиновничий пост и посвятил себя музыке. Пётр Ильич стал одним из первых студентов в созданной Санкт-Петербургской консерватории. Берберова писала, что «в одиночестве, бедности и долгах его часто посещали мысли о возвращении на службу в департамент».

В консерваторский период он пишет увертюру «Гроза» по одноимённой пьесе Александра Островского и «Танцы сенных девушек» для симфонического оркестра, а также кантату «К радости», ставшую его дипломной работой. Но музыкальное сообщество совершенно не оценило произведения Чайковского. Кроме того, сам композитор нередко изводил себя критическими замечаниями.

Чайковский стремился к абсолютному перфекционизму, а когда переслушивал написанное, постоянно мучил себя мыслями о том, что написанное далеко от его собственного идеала. Он был прав и неправ. Прав в огромной требовательности к себе, постоянном стремлении к совершенству. У Чайковского коэффициент шедевровости ниже, чем у Бетховена. У последнего все девять симфоний гениальны, а у Чайковского — четвёртая, пятая, шестая. А неправ в том, что при его уровне дарования вся музыка Петра Ильича была на очень высоком уровне, — утверждает Михаил Казиник.

Эпистолярная дружба длиной в 14 лет

Особыми отношениями Чайковский был связан с Надеждой фон Мекк, вдовой железнодорожного магната Карла фон Мекка и большой любительницей музыки. По словам потомка Надежды Филаретовны Дениса фон Мекк, женщина любила устраивать у себя дома музыкальные концерты, на которых в том числе звучал Чайковский. Его музыка так нравилась Надежде Филаретовне, что однажды она, зная о сложном финансовом положении композитора, написала Чайковскому с просьбой сделать небольшое музыкальное переложение за вознаграждение.

Так началась необычная дружба 36-летнего Петра Чайковского и 45-летней Надежды фон Мекк. Они переписывались почти 14 лет, но договорились никогда не встречаться.

Им обоим было это удобно. К тому же отсутствие личного знакомства помогало поддерживать глубину откровений. Когда ты встречаешься с человеком лично, то степень откровенности снижается за счёт ожиданий и видимых реакций, — рассказал Денис фон Мекк NEWS.ru.

По словам потомка фон Мекк и семьи Чайковских (Денис фон Мекк — прапраправнук сестры Петра Ильича. — NEWS.ru), подавляющее число биографических знаний о композиторе исходит из этой переписки. Их эпистолярное общение считается самым объёмным наследием в истории России. Причём 760 из 1210 писем написал Чайковский и лишь 450 — фон Мекк.

У Петра Ильича была потребность высказываться. В каком-то смысле Надежда Филаретовна была «жилеткой», в которую можно выплакаться, — объяснил Денис фон Мекк.

Только Надежде Филаретовне он писал свои музыкальные планы и программы симфоний. Благодаря этим письмам сегодня музыковеды лучше ориентируются в обстоятельствах и настроениях Чайковского. Композитор делился с фон Мекк не только профессиональными мыслями, но и личными переживаниями. В одном из писем он сетует на слабую реакцию публики на Пятую симфонию.

Сыграв мою новую симфонию два раза в Петербурге и раз в Праге, я пришёл к убеждению, что симфония эта неудачна. Есть в ней что-то такое отталкивающее, какой-то излишек пестроты и неискренности, деланности. И публика инстинктивно сознаёт это. Мне было очень ясно, что овации, коих я был предметом, относились к моей предыдущей деятельности, а сама симфония неспособна увлекать или, по крайней мере, нравиться. Сознание всего этого причиняет мне острое, мучительное чувство недовольства самим собою. Неужели я уже, как говорится, исписался, и теперь могу только повторяться и подделываться под свою прежнюю манеру? — писал Чайковский.

Михаил Казиник считает, что Надежда Филаретовна «вне всякого сомнения любила Чайковского и ценила, что такой гений делится с ней своими мыслями».

В ответ на честность и многолетнюю дружбу Надежда Филаретовна подкрепляла отношения рублём. Она ежегодно отправляла Чайковскому шесть тысяч, помогала с заграничными поездками композитора и финансировала постановки в Европе. Так Пётр Ильич не обременял себя необходимостью в заработке и спокойно мог сосредоточиться на творчестве.

За это время Чайковский написал шесть опер, включая «Евгения Онегина» и «Пиковую даму», балеты «Лебединое озеро» и «Спящая красавица», Четвёртую и Пятую симфонии, несколько фортепианных и скрипичных концертов. А также успел внезапно жениться на бывшей студентке Московской консерватории Антонине Милюковой.

Ошибочная женитьба или роковой расчёт

Многие биографы называют это событие исключительным в жизни Чайковского. Официально их брак продлился 16 лет. Хотя число прожитых вместе дней не превышает и трёх недель. Чайковский пытался проникнуться тёплыми чувствами к официальной жене, но природа брала своё.

Неприязнь и нелюбовь к Милюковой нарастали и душили Чайковского, вынуждая его сбегать от жены из города под разными предлогами. Композитор всеми силами хотел развестись с Милюковой, но развод в те времена давали только на основании факта супружеской измены.

Милюкова не теряла надежды на счастливый брак и в письмах умоляла Чайковского вернуться. Композитор помогал жене материально, но делал это через друзей, чтобы избежать личного контакта. Её письма всегда причиняли ему страдания, о чём он не раз сообщал братьям.

Биограф Александр Полянский пишет, что во время очередного бегства Чайковского за границу композитор сначала называет жену «Антонина», затем «эта дама» и «супружница». Но очень скоро обращение переходит к оскорбительным интонациям и выражениям: «известная особа», «существо женского пола, носящее моё имя», и хуже — «омерзительное творение природы», «мерзавка», «гадина», «стерва».

Михаил Казиник считает, что Чайковский женился на Милюковой из-за огромной любви к образу Татьяны Лариной. Композитора захватила история, описанная Пушкиным, которого он боготворил, о безответном чувстве его Татьяны. Отсюда такая страсть сцены письма Татьяны («Пускай погибну я...») и холод ответа Онегина («Когда бы жизнь домашним кругом...»).

Когда он встретил Антонину, ему показалось, что она вела себя, как воплощённая Татьяна. Чайковский не хотел повторить «подвиг» Онегина. Кроме того, ему показалось, что эта девочка действительно была в него влюблена. Она глаз с него не сводила, училась в консерватории, обладала приятной русской внешностью. И Чайковский решил, что исправится, изменится, но первая же ночь принесла ему жесточайшие страдания. А иначе и быть не могло, — объясняет Казиник.

В результате Чайковский не смог избавиться от брака и до конца своих дней оставался официально женат на Антонине. А она родила трёх детей от разных мужчин и закончила свои дни в доме для душевнобольных.

Хмельное письмо императору

Особое влияние на «крайне чувствительного и ранимого» Чайковского оказало прекращение дружбы с Надеждой фон Мекк. Её материальное состояние заметно ухудшилось. К тому же женщина страдала от туберкулёза. Она написала соответствующее письмо композитору с надеждой на понимание, и в ответ получила заверение в дальнейшей переписке.

Неужели Вы считаете меня способным помнить о Вас только, пока я пользовался Вашими деньгами! Я рад, что именно теперь, когда уже Вы не можете делиться со мной Вашими средствами, я могу во всей силе высказать мою безграничную, горячую, совершенно не поддающуюся словесному выражению благодарность, — писал композитор.

Однако больше писем не было. Позже племянница Чайковского Анна Львовна фон Мекк, вышедшая замуж за сына Надежды Филаретовны, писала в дневнике, что «он не понял и, как мне ни больно признаться, не так отнёсся к её прощальному письму, как должен был. Он обиделся, придал такое большое значение материальной стороне, преувеличивая свою материальную потерю, и отнёсся с недоверием к сообщению о пошатнувшихся делах Надежды Филаретовны».

Несмотря на поддержку фон Мекк и крупные заграничные гонорары, денег Чайковскому всё равно не хватало. Композитор постоянно помогал родственникам: выделял средства стареющему отцу, почти в одиночку содержал двоих младших братьев Модеста и Анатолия, поддерживал племянницу Татьяну Давыдову. Особой заботой окружал Пётр Ильич племянника Владимира Давыдова, которого называл Бобом.

Когда у Чайковского заканчивались деньги, он начинал в усиленных количествах поглощать коньяк. В один из таких «питейных» вечеров разгорячённый коньяком он подумал: как нелепо, что императорская семья, члены которой бесконечно любят его музыку, слушают, посещают его концерты, играют, поют, как они допустили допустили безденежье любимого композитора? И в таком состоянии подпития он пишет Александру III письмо, где просит одолжить 3000 рублей. К слову, это почти полгода генеральской зарплаты. Через несколько дней Чайковский получает письмо из императорского двора, в котором Александр III передаёт Петру Ильичу, что дарит ему эти деньги и впредь будет помогать ему финансово, — рассказывает Казиник.

Легенда о смертельной воде

Последние годы жизни Чайковский провёл в Клину. Переезжал из дома в дом и работал над оперой «Иоланта», балетом «Щелкунчик», Шестой симфонией, про которую писал, что «вложил без преувеличения всю свою душу». Зрители услышали её в Петербурге 16 октября 1893 года. Но на публику она произвела «странное, тяжёлое» впечатление. Абсолютное признание придёт к произведению только после смерти Чайковского, до которой оставалось девять дней.

20 октября Чайковский посетил Александринский театр с племянником Бобом. После спектакля они вместе с другими молодыми людьми пошли в ресторан на Невском проспекте. Пётр Ильич попросил стакан воды. А узнав, что кипячёной нет, потребовал сырой. Собравшиеся уговаривали композитора не делать этого — в городе бушевала эпидемия холеры. Но Чайковский выпил воду и через четыре дня скончался.

Эта история до сих пор вызывает вопросы у биографов. Ведь мало того что Чайковский прекрасно знал об эпидемии, так и в дорогом ресторане на Невском не могли подать клиенту отравленную воду. Михаил Казиник считает, что в таком случае «ресторан просто убивал бы своих клиентов». По его мнению, семья хранила тайну смерти композитора до бесконечности. И доподлинных фактов так и не появилось.

Чайковский умер в 53 года. Сейчас его именем названа главная вотчина российских музыкантов — Московская государственная консерватория, а также престижный международный конкурс академических исполнителей. Он вместе Людвигом ван Бетховеном остаётся одним из двух самых известных композиторов в мире.