Лесной пожар в Рязанской области, дым от которого окутал Москву, наделал много шума и заставил обывателей вспоминать горячие дни лета 2010 года, когда многие города из-за буйства стихии задыхались от смога. Как и тогда, сегодня природные пожары с разной степенью разрушительности не перестают беспокоить людей, разрушая их среду обитания и экосистемы многих субъектов РФ. Способствуют этому как политика в области лесного хозяйства, работникам которого на протяжении двух десятилетий приходится выживать в условиях бюджетного недофинансирования и дефицита людских и материальных ресурсов, так и климатические изменения. Об этом и многом другом в эксклюзивном интервью NEWS.ru рассказала эксперт противопожарного отдела «Greenpeace-Россия» Софья Косачёва.
— Как обстоят дела с природными пожарами в России в августе? Можно ли говорить, что июльско-августовская волна идёт на убыль или пока рано делать такие предположения?
— Ситуация не самая плохая, какие можно было наблюдать за последний век. Прошлый год, начало лета были сложными по площадям природных пожаров, этот год позитивнее, но не стоит думать, что у нас что-то налаживается. У нас много пригодных пожаров и проблем, с ними связанных. Чем ближе к населённым пунктам происходят пожары, тем больше на них обращают внимание, а чем дальше — тем меньше и, соответственно, меньше средств выделяется на пожаротушение. Существует огромный дефицит бюджетов лесного хозяйства, недофинансирование отрасли, отсутствие кадров, вымирание профессии лесных пожарных и институтов, которые могут обучать людей. Лето-2022 действительно более спокойное, чем могло бы быть, но то, что в этом году по некоторым регионам чуть больше повезло с погодой, это не наше достижение. При этом рановато говорить, что наступит осень и скоро пожары закончатся.
— Как ситуация выглядит по регионам?
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
— Сейчас достаточно активно горит Свердловская область — вокруг Екатеринбурга много лесных и торфяных пожаров, а судя по прогнозу погоды, стоит ждать волны появления новых очагов. У всех на слуху пожар в Рязанской области, который распространился на площади порядка пяти тысяч гектаров, а ещё позавчера по термоточкам, согласно спутниковым данным, было чуть боле трёх тысяч. На его тушение выделено очень много сил, потому что дым дошёл до Москвы. Из-за аномальной засухи горят торфяники во Владимирской области, дым от которых, судя по снимкам со спутников, тоже стягивается к столице. Огонь охватил порядка трёх тысяч гектаров в Нижегородской области — там, как и в Рязанской области, горят завалы после пожаров 2010 года и частично торфяники. На борьбу с ним выделено кардинально меньше сил, чем на рязанский, и там может произойти катастрофа. Я уж не говорю, что практически месяц в дыму находится весь Ханты-Мансийский автономный округ. Жители региона переживают из-за несправедливости: как только дым из-под Рязани дошёл до Москвы, туда бросили почти все силы, а им никто помогать особо не хочет. В стране в целом сейчас горят сотни тысяч гектаров, многие просто далеко от столицы, но ценность человеческой жизни не определяется тем, где живёт человек: в мегаполисе или отдалённом селе на севере Сибири. И, конечно, бороться нужно не только с задымлением Москвы.
— А на востоке страны какие наиболее проблемные субъекты в плане природных пожаров?
— Стандартно каждый год с этой проблемой сталкиваются сибирские регионы и Дальний Восток. В этом году Якутия горит не так сильно, но всё-таки. Долгое время в топе по площадям лесных пожаров находились Магаданская область, Хабаровский край. Сейчас благодаря погоде местами ситуация меняется, но в целом Сибирь и Дальний Восток каждый год становятся уязвимыми, каких-то больших перемен тут нет.
— Каковы сейчас основные причины возгораний? Непотушенные окурки и костры? Сухие грозы? Выжигание рубок? Что-то другое?
— Разница в причинах зависит от территориальной, климатической и даже бытовой специфики. Около 10% природных пожаров возникает из-за сухих гроз, но преимущественно в регионах Сибири и Дальнего Востока. Для центральной части России это крайне неспецифичная аномалия, для этого должно быть очень точное подтверждение времени начала пожара, метеоданные, которые бы подтверждали грозовую активность в конкретную дату. Например, руководители разных служб дают разные данные о том, когда начался пожар в Рязанской области. Кто-то говорит, что несколько дней назад, кто-то вообще начинает отсчитывать с того момента, как дым пришёл в Москву, но по термоточкам, то есть по спутниковым данным, первые признаки появились ещё 7 августа. То есть пожар почти две недели уже существует, и вопрос в том, как всё было упущено. Это не случайность, когда сначала всё было хорошо, а потом внезапно — раз и катастрофа. Это цепочка неправильно принятых решений, невыделенных ресурсов, системных проблем с точки зрения того, как руководство от людей на местах требует отчётности, не давая ресурсы, чтобы эту отчётность выполнять. В результате мы получили большой пожар, близко подступивший к населённым пунктам.
Сейчас в Московском регионе и других частях страны наблюдается сильная жара с отсутствием осадков, из-за чего совершенно нет накопления влаги в почве. Поэтому из-за любого брошенного окурка, непотушенного костра, неработающего искрогасителя какого-нибудь трактора могут возникать пожары. То есть погода влияет не на пожары, а на то, что их очаги могут развиваться от любого внешнего источника тепла. Вокруг Москвы за последние дни так возникают новые пожары, пока они просто маленькие. Возгорания в Свердловской области — это тоже следствие человеческого фактора. В Екатеринбурге погода способствует отдыху людей на природе, и это, к сожалению, становится причиной возникновения новых лесных пожаров. В сибирских регионах причинами могут быть грозы, но в основном всё равно это следствие деятельности человека. Это и охотники, и рыбаки, и туристы, и просто местные жители.
— Раньше некоторые объясняли частые лесные пожары сокрытием вырубок. Так ли это сейчас или тут больше конспирологии?
— По большей части это миф, потому что скрыть таким образом незаконную рубку физически невозможно. Всё равно на месте пожара будут видны свежие спилы деревьев, пусть и обугленные. Это миф, который любят, потому что проще найти какого-то внешнего врага, на которого можно свалить ответственность за то, что происходит вокруг, чем понимать, что всё это может происходить от наших личных действий, от брошенного окурка. Это нормальная психологическая защита, но она не даёт нам возможности в корне менять ситуацию: если мы руководствуемся мифами и думаем, что всё из-за «чёрных лесорубов», мы продолжаем не тушить костры и окурки, въезжать в лес во время противопожарного режима, когда посещение лесов запрещено, провоцируя возникновение новых возгораний.
— Накануне появилась информация, что власти Рязанской области якобы скрывали реальные площади пожаров. Часто ли так происходит и в каких регионах это сокрытие наиболее часто практикуется?
— К сожалению, сокрытие данных существует практически в любом субъекте. Существует два способа сбора информации. Первый — это информационная система дистанционного мониторинга Рослесхоза, там обрабатываются спутниковые данные. Вторая история, это когда федеральные органы собирают сведения о пожарах с регионов. Второй способ более долгий и основан на человеческом факторе. Например, в одном лесничестве зафиксировали возгорание на 10 гектарах. Местное начальство вспоминает, что до этого у них уже было несколько пожаров, и опасается, что если они напишут в отчёте наверх правду, то их лишат премии. А зарплаты в отрасли и так небольшие, люди с трудом сводят концы с концами. В итоге указывают, что пожар был на площади не 10, а 5 гектаров. Неточную информацию передают в район, а в районе смотрят и думают, что у них и без этого 10 пожаров по 5 гектаров, не зная, как это объяснить вышестоящему начальству, и тоже снижают негативные показатели. Так все по чуть-чуть срезают данные, а в результате получается совершенно другая картина, где по статистике не всё так плохо, как в реальности.
Но если мы не говорим о реальных масштабах природных пожаров, то потом, когда жалуемся, что у нас нет техники, не хватает людей, низкие зарплаты, не хватает средств на горючее для патрулирования, федеральные органы, основываясь на искажённой реальности, удивляются, что нам что-то ещё нужно. Ведь данные-то у вас вон какие — каждый год всё лучше и лучше, можно и без дополнительного финансирования неплохо справляться. Огромный клубок проблем тянется из-за того, что в реальности возгораний становится больше, но важно понимать, что сотрудники, которые тушат пожары, не виноваты в возникновении этих проблем.
— Что с этим делать?
— Нужна комплексная работа по профилактике и в целом большая общественно-государственная кампания, в рамках которой мы все будем обращать на это внимание. Как мы в детстве учимся переходить улицу на зелёный свет, так каждый должен знать о правилах поведения в лесу, чтобы не стать причиной пожаров. Сейчас же получается, что климатические условия меняются (каждый год становится все больше и больше погодных аномалий, влияющих на катастрофическое развитие пожаров), но люди продолжают вести себя как раньше, а ресурсов на борьбу с огнём больше не становится. За последние 20 лет реформы лесного хозяйства ресурсов и компетенции, наоборот, стало намного меньше — огромное количество специалистов ушли из профессии, потому что низкие зарплаты и нет будущего.
Ломать — не строить: к сожалению, система, которая была, сегодня находится в очень плачевном состоянии и её невозможно восстановить даже за год. Если мы сейчас начнём принимать правильные решения, только лет через 20 появится видимый эффект. Но эти решения надо начать принимать, в противном случае будет бездна, в которую мы продолжим катиться.
Требование от людей, которые тушат пожары, хорошей отчетности, приводит к тому, что на очаги возгораний обращают внимание только тогда, когда они распространяются на условную площадь в 1000 гектаров. Так происходит, скорее всего, поскольку изначально проблема была в недостатке ресурсов, и когда пожар ещё занимал площадь 100 гектаров, уже не хватало людей. Спроецировав эту ситуацию на рязанский пожар, можно предположить, что явно была какая-то проблема. Если бы её не было, у нас наверняка не было бы и такого масштаба ЧП. Наверняка не было бы такого масштаба пожара в Нижегородской области, площадь которого 3 тысячи гектаров.
— Недавно Greenpeace обращался в правительство РФ с призывом принять срочные меры для борьбы с катастрофическим развитием пожаров. В чём суть предложений и услышали ли вас чиновники?
— Проблем и вопросов, которые нужно решить, очень много. Но нам, к сожалению, приходится отдавать приоритет отдельным темам, являющимся сейчас наиболее критичными и первоочерёдными. Мы сконцентрировали внимание правительства на двух вопросах.
Один касается необходимости сокращения «зон контроля», где региональные власти имеют право принять решение не бороться с возгораниями, потому что тушение может оказаться дороже, чем возможный ущерб (согласно приказу Минприроды, «в районе применения авиационных сил и средств пожаротушения могут устанавливаться зоны контроля лесных пожаров». Там работы по тушению пожаров прекращаются «при отсутствии угрозы населённым пунктам или объектам экономики в случаях, когда прогнозируемые затраты на тушение лесного пожара превышают прогнозируемый вред, который может быть им причинён». — NEWS.ru). Это нововведение 2015 года было принято не столько по глупости, сколько по бедности. Действительно, есть много мест в РФ, где никто не живёт, и доставка туда людей и техники требует очень значительных затрат. С точки зрения экологии к «зонам контроля» есть много вопросов, но, казалось бы, при приоритете жизни и здоровья людей это уходит на второй план. Однако в эти «зоны контроля» попали и удалённые населённые пункты, и объекты инфраструктуры. Когда в этих зонах начинаются пожары, они достигают огромных площадей, дым от них доходит до населённых пунктов, сгорает большое количество леса. Но когда пожары в этих зонах они всё же доходят до поселений, с огнём всё равно приходится бороться, причём часто, когда это уже не маленький очаг и потушить его можно, лишь дождавшись дождей.
Чтобы хотя бы часть этих негативных явлений устранить, важно пересмотреть границы «зон контроля» и сократить их. К счастью, государство пошло навстречу (в июле Минприроды РФ отчитывалось, что «зоны контроля» в ряде регионов были сокращены «более чем на 19 млн гектаров», в то время как, по данным Greenpeace, всего они занимают около 44% земель лесного фонда, площадь которого в целом составляет 1,19 млрд гектаров. — NEWS.ru). Но пока рано праздновать победу, важно максимально и методично работать в направлении сокращения территорий, где можно не тушить пожары на ранних стадиях.
Второй вопрос, который мы подняли в обращении к правительству, это запрет огневой очистки лесосек в местах легальной заготовки древесины. Когда происходит заготовка леса, остаётся много порубочных остатков — веток и некондиционной для продажи древесины. Всё это надо убирать. Сейчас одним из самых популярных способов ликвидации этих остатков является сжигание. К этой процедуре есть много требований, чтобы избежать распространения огня, но они соблюдаются не всегда и нередко приводят к природным пожарам. При этом привлечь лесозаготовителей за нарушение правил сжигания порубочных остатков к каким-то существенным штрафам или уголовной ответственности практически невозможно. Чтобы не гоняться за ними и не следить, что на их объектах происходит, надо просто запретить такой способ. А дальше можно придумать множество способов использования этих остатков. Например, можно организовать переработку их в опилки с последующим созданием нужной обществу продукции. Или продавать за символическую сумму жителям тех регионов, где дрова — это основная возможность греться и готовить пищу. Ведь хотя у нас куча леса, в стране имеет место дровяной кризис, древесина как топливо почти недоступна.
С этими двумя предложениями мы обращаемся к правительству и предлагаем всем неравнодушным гражданам подписывать петицию, чтобы показать, что это волнует не только нас, но и многих людей у нас в стране.