Спустя восемь десятилетий с момента завершения Второй мировой войны не утихают споры о том, мог ли Советский Союз отразить нападение Германии в 1941 году. В частности ведутся дискуссии по поводу состояния промышленности, оснащения Красной армии и разведданных о планах Гитлера вторгнуться в СССР. Была ли Москва готова к схватке с нацистами — в материале NEWS.ru.
К концу 1930-х в Советском Союзе была практически завершена индустриализация. В 1936–1937 годах в военной промышленности начался этап освоения новейших зарубежных технологий и выросли требования к качеству продукции. Несмотря на серьезные недостатки, советская оборонка того времени справлялась с техническим перевооружением Красной армии и созданием дополнительных мощностей для работы в военное время, отмечает историк Наталья Шепова. По ее данным, в 1938–1940 годы ежегодный рост продукции всей промышленности Советского Союза составлял в среднем 13%, а ВПК — 39%.
Как отмечает ученый Николай Симонов в книге «Военно-промышленный комплекс СССР в 1920–1950-е годы», положение страны не выглядело предпочтительнее военно-экономического потенциала любой из индустриально развитых стран: США, Германии, Франции, Великобритании и Японии. По мнению исследователя, у советского руководства отсутствовала уверенность в способности военной промышленности и Вооруженных сил СССР эффективно защититься от враждебного капиталистического окружения. Этим объясняется стремление Москвы любой ценой оттянуть столкновение с потенциальными внешними противниками на Западе и Дальнем Востоке.
Военный историк Борис Юлин в беседе с NEWS.ru подчеркнул, что советскую промышленность не перевели на военные рельсы к июню 1941 года. Тем не менее она была достаточно развита и закрывала все необходимые позиции для того, чтобы обеспечить потребности Красной армии во время войны.
«Перевод на военные рельсы до боевых действий осуществить, мягко говоря, не так просто. Обычно это происходит после их начала», — добавил историк.
Юлин подчеркнул, у немецкого командования было больше опыта, чем у советского. «У них было множество военачальников с опытом еще Первой мировой. Но, как показала война, наши командиры были подготовлены не хуже. Опыт — не все, что нужно», — сказал он.
Юлин также отметил, что германская армия была лучше оснащена, чем советская. По его словам, летом 1941 года СССР делал первые шаги по замене военной техники на современную и стал готовиться к войне позже Рейха.
«Немцы начали полномасштабно делать это еще в 1933−1934 годах, а мы — только в 1938-м. По переоснащению и перевооружению армии мы отставали от них», — отметил собеседник NEWS.ru.
В 1938 году при правительстве СССР была создана Военно-промышленная комиссия (ВПК). Она стала главной структурой, ответственной за мобилизацию и подготовку промышленности с целью производства и поставки вооружений армии и флоту. У комиссии были широкие полномочия, но регламент включал множество этапов: сбор заявок от военных наркоматов, их анализ, утверждение, проверку, а также составление сводных мобилизационных заданий.
Как указывается в профильных исследованиях, система начала пробуксовывать уже на ранних этапах. Утверждаемые ВПК цифры приходилось корректировать. Например, в 1938 году был разработан план выпуска 25 тысяч самолетов в год, но по итогам 1939-го изготовили всего 8% машин. К началу войны количественное соотношение самолетов в СССР и Германии составляло примерно 4:1. Подготовка летного состава была не в пользу Москвы. В среднем она составляла 30−180 часов у советских асов, а у немецких — 450.
Власти СССР намеревались увеличить количество больших надводных кораблей в 1938−1942 годах. Когда угроза войны стала очевидна, производство переключилось на подлодки, тральщики, эсминцы и торпедные катера. Всего в работе у советских предприятий было 219 судов, из которых в первой половине 1941 года ввели в строй около 60. Оставшиеся достраивали в ходе войны. К июню 1941 года флот был обновлен только на 30%. У него не было современных тральщиков, необходимых для разминирования, отсутствовали специальные минные заградители и десантные средства. Кроме того, не хватало вспомогательных судов.
В 1940 году начался серийный выпуск танка Т-34. Он стал самой массовой моделью и превосходил другие марки по подвижности, проходимости и маневренности. Несмотря на явные успехи в этом направлении, на состоянии танковой промышленности негативно сказалась эвакуация в первые месяцы Великой отечественной войны. Производителям не удалось довести до конца работу по совершенствованию моделей, поэтому пришлось срочно выпускать новые машины вместо потерянных в первые дни вторжения Германии.
Как отметил Юлин, Советский Союз отчаянно готовился к войне и любой ценой пытался оттянуть ее начало.
«Советское военное и политическое руководство прекрасно знало о том, что Германия нападет на СССР. Не были известны только точная дата и планы нападения. Но немцы сами этого не знали, потому что власти Германии назначали разные сроки вторжения. Рейх собирался напасть на Советский Союз весной 1941-го, но после волюнтаристского решения Адольфа Гитлера эти планы заменили на нападение на Югославию и на Грецию. В итоге вторжение в СССР произошло не весной, а летом», — пояснил историк.
Юлин также подчеркнул, что советская разведка сообщала о планах нападения Германии весной 1941 года. Когда этого не произошло, уверенности в таких данных стало меньше.
«Информация была достаточно противоречивой, и полностью на нее полагаться уже не решались. Когда появились данные о вторжении 22 июня, был издан приказ о переводе красноармейских частей в полную боевую готовность. Другое дело, что не все округа его выполнили», — добавил Юлин.
Как вспоминал в мемуарах генерал советских спецслужб Павел Судоплатов, который в 1941 году курировал немецкое направление разведки, в начале и середине 1930-х советской власти удалось создать в Западной Европе и на Дальнем Востоке мощный агентурно-диверсионный аппарат, располагавший более чем 300 источниками информации. Несмотря на массовые репрессии в 1937–1938 годах, которые нанесли серьезнейший ущерб разведслужбам СССР, разведывательная деятельность продолжалась, писал он в книге «Разведка и Кремль: записки нежелательного свидетеля».
«Еще в 1937 году нашей разведкой <…> были добыты важные документальные сведения об оперативно-стратегических играх, проведенных командованием рейхсвера. Этим документам суждено было сыграть значительную роль в развитии событий и изменении действий нашего руководства перед германо-советской войной», — писал Судоплатов.
По его словам, после оперативно-стратегических игр появилось «завещание Секта» (речь идет о немецком генерал-полковнике Хансе фон Секте). В нем говорилось о том, что Германия не сможет победить в войне с Россией, если боевые действия затянутся на срок более двух месяцев и в течение первого месяца не удастся захватить Ленинград, Киев, Москву, разгромить основные силы Красной армии, а также оккупировать главные центры военной промышленности и добычи сырья в европейской части СССР.
«Думаю, что итоги упомянутых оперативно-стратегических игр явились также одной из причин, побудивших Гитлера выступить в 1939 году с инициативой заключения пакта о ненападении», — отметил генерал.
Согласно его воспоминаниям, обнародованным в 1990-е, разведывательные материалы из Берлина, Рима и Токио регулярно поступали советскому правительству. Но руководство разведки не было в курсе, что после визита наркома иностранных дел СССР Вячеслава Молотова в ноябре 1940 года в Берлин начались секретные переговоры с Германией. Таким образом, полагал Судоплатов, очевидная неизбежность военного столкновения совмещалась с вполне серьезным рассмотрением предложений Гитлера о разграничении сфер геополитических интересов Германии, Японии, Италии и СССР.
Судоплатов отмечал, что зондажные беседы Молотова и Вернера фон дер Шуленбурга, посла Германии в СССР, в феврале — марте 1941 года отражали не только попытку Гитлера ввести Сталина в заблуждение и застать его врасплох внезапной агрессией, но и колебания в немецких верхах по вопросу о войне с Советским Союзом.
«Даже надежные источники, сообщая о решении Гитлера напасть на СССР <…> в сентябре 1940-го — мае 1941 года, не ручались за достоверность полученных данных», — писал он.
Судоплатов утверждал, что Сталин, с одной стороны, с раздражением относился к разведывательным материалам, а с другой — стремился использовать их, чтобы предотвратить войну путем секретных дипломатических переговоров по территориальным вопросам и довести до германских военных кругов информацию о неизбежности длительной войны с Россией.
Акцент был сделан на то, что СССР создал на Урале неуязвимую для немецкого нападения военно-промышленную базу.
«Окончательное решение о нападении Гитлер принял 14 июня 1941 года, на следующий день после того, как немцам стало известно заявление ТАСС о несостоятельности слухов о германо-советской войне. Интересно, что заявление агентства сначала было распространено в Германии и лишь на второй день его опубликовали в „Правде“», — отмечал Судоплатов.
Речь идет о сообщении ТАСС, в котором опровергались публикации в зарубежной прессе о том, что после отказа Москвы удовлетворять территориальные и экономические претензии Берлина Германия стала сосредоточивать войска у советских границ с целью нападения на СССР. В заявлении утверждалось, что Третий рейх не предъявлял претензий Советскому Союзу и неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении.
Советская разведка, полагал Судоплатов, перехватив данные о сроках нападения и правильно определив неизбежность войны, не спрогнозировала ставку гитлеровского командования на тактику блицкрига. Генерал считал, что недостатком разведывательной работы СССР явилась слабая постановка анализа информации, поступавшей агентурным путем.
Читайте также:
Пакт Молотова — Риббентропа: мифы и правда о «сговоре» Сталина и Гитлера
Правда и мифы о заградотрядах: как приказ Сталина «Ни шагу назад» спас СССР
Пиры в обкоме, хлеб с опилками, планы по сдаче: мифы о блокаде Ленинграда
Не 28 героев, а 100 предателей? Правда и мифы о подвиге панфиловцев
