Еще год назад свалка у касс Большого театра вызывала нечто вроде умиления: мол, такова сила искусства, ради приобщения к волшебной силе которого люди готовы сутками стоять в очереди. А сам ажиотаж вокруг балета «Щелкунчик» в преддверии новогодних праздников воспринимался еще и как единственный высокодуховный предмет дефицита в обстановке всеобщего материального насыщения. Но ныне что-то пошло не так. И сейчас эта безумная очередь — символ архаики и провального менеджмента главного театра страны.
Нет неприкасаемых
Утверждение, что мы в области балета впереди планеты всей, никогда не вызывало возражений. Большой театр, как национальная краса и гордость, всегда был вне критики. А ажиотаж с билетами воспринимался как лучшее доказательство успешности театральной политики. Само посещение Большого театра для многих было незабываемым событием. Отчего же именно сейчас в разочарованной и усталой толпе у касс возникли идеи подачи коллективных исков к администрации театра?
Самое простое объяснение в том, что в обществе, от которого требуют жертв, связанных с боевыми действиями на Украине, перестройкой отношений с Европой и отказом от некоторых ставших было привычными вещей, растет запрос на справедливость и прозрачность решений. И высокомерное равнодушие, которое демонстрирует администрация Большого, начинает раздражать.
То, что вчера воспринималось как данность и отражение высших природных законов, ныне встречает полное отторжение. Театралы не понимают, почему по-прежнему торжествует наглый спекулянт-перекупщик, почему на фоне удачного электронного голосования на недавних выборах нельзя наладить надежную электронную систему продажи билетов по паспортам. Наконец, почему просто не увеличить число спектаклей, раз уж в последние недели года именно «Щелкунчик» превратился в почти мистический новогодний символ.
С кем вы, мастера искусства
Мы же помним, что директор Большого театра Владимир Урин вместе с рядом других деятелей искусства поспешил подписать письмо с призывом остановить СВО и сесть за стол переговоров. Конечно, этот порыв можно было объяснить общей неосведомленностью и желанием не вызывать раскол в самом театре, многие солисты которого привыкли жить на несколько стран сразу. Потому Большой и стремился держаться вне политики, поспешно отказываясь, тем не менее, от постановки уехавшего Серебрянникова.
Но унизительная свалка у касс тут же вернула в массовый обиход подзабытый нарратив о несправедливых привилегиях чиновников, депутатов. На которых, дескать, рассчитана бронь, еще больше снижающая шансы рядового поклонника балета увидеть вожделенное зрелище.
Депутаты уже бросились опровергать «лживый вброс». Но лучше бы они этого не делали. У нас такие поспешные оправдания воспринимаются как косвенное признание факта. А ведь борьба с различными привилегиями была одним из триггеров событий августа 1991 года. И сейчас далеко не все проявления советского наследства воспринимаются с умилением и ностальгией.
Пока суд да дело
Не знаю, действительно ли Генпрокуратура начнет доследственную проверку дел в Большом театре. Уверен, что вскоре мы узнаем о наличии неких сил, готовых на пустом месте раскачивать ситуацию. Уже вплывает имя высокопоставленного чиновника, который совмещает многотрудную службу государству с постановкой оперных спектаклей и который мог бы переформатировать Большой в свете новых назревших требований.
Но главный урок создания толпы, готовой затоптать более слабых на фоне цитадели русского высокого искусства, в другом. «Вы знаете, насколько в обществе высок запрос на справедливость, честность и открытость», — говорил президент России Владимир Путин. А потому, по его словам, надо людей слышать и слушать. И ситуация у касс Большого просто деталь большой и сложной картины накануне важнейшей президентской кампании.
Читайте также
Аллу Пугачеву можно сравнить с валаамовой ослицей. И вот почему
Свалили и вскрылись: что общего у Слепакова, Панина и Смольянинова
Захарова стихами Чуковского оценила вояжи «испуганных патриотов»