Смерть последнего советского маршала, конечно, явление во многом символичное. Из жизни ушёл человек, который не просто прошёл путь от солдата Великой Отечественной до члена тогдашнего политбюро и министра обороны уже рушившегося Союза, не стало деятеля, который, во многом помимо своей воли, был вовлечён во все последние интриги СССР, сыграв в них роль пассивной жертвы. Недаром же свои объёмные и несколько суховатые мемуары Дмитрий Тимофеевич назвал «Удары судьбы».
Собственно, широкой публике он стал известен после своего назначения на пост министра обороны. Его предшественник был фактически уволен авантюристом Матиасом Рустом, превратившим Васильевский спуск у Московского Кремля, как тогда шутили, в «Шереметьево-3». Михаил Горбачёв, который всеми силами стремился отделаться от деятелей, доставшихся ему в наследство от предшественников у власти, поспешил воспользоваться случаем и обновил военную верхушку. Тогда-то из Хабаровска был срочно вызван в Москву командующий Дальневосточным военным округом генерал Дмитрий Язов. Выбор последнего генсека был далеко не случаен. Считавший себя ловким политиком, Горбачёв предпочёл поставить во главе Министерства обороны офицера, который явно не был связан со столичными кланами, а потому мог считаться стопроцентно его креатурой. Так вместо маршала Сергея Соколова в Москве руководство вооруженными силами страны принял генерал Дмитрий Язов.
Вскоре он стал членом партийного ареопага-политбюро и, как считалось, одной из силовых опорных фигур для генсека. Своё особое отношение к нему Горбачёв подкрепил, возведя Язова три года спустя в ранг маршала Советского Союза. Казалось бы, генерал из провинции должен был до конца хранить верность своему патрону. Но случился август 1991 года, Михаил Горбачёв оказался блокированным в Фаросе. И новоявленные спасители Отечества в лице членов ГКЧП смогли привлечь в свои ряды и последнего маршала. Ясно было, что Язов не был среди инициаторов попытки государственного переворота. Притом, что его пытались с самого начала представить выразителем настроений, царивших в тот смутный момент в армии. Внешне Язов чувствовал себя в той компании, рядом с гэкачепистами, явно не в своей тарелке. Позже сам он напишет:
… Горбачёв пренебрегает национальными интересами, не имеет никакой внятной концепции внешней политики. И готов поступиться всем ради своей популярности на Западе...
Для многих в армии тогда стало ударом согласие последнего союзного президента на уничтожение ракетного комплекса «Ока», который по своим параметрам не попадал под ограничения советского-американских соглашений, но очень беспокоил заокеанских партнёров. Словом, у маршала накопились вопросы к Горбачёву и бунтовщики этим воспользовались.
Потом было заключение в «Лефортово», суд и, наконец, амнистия. Впрочем, Язов и Ельцина не принял. По его словам, первый российский президент продолжил линию последнего советского, пребывая в иллюзии, что «…заграница нам поможет, и мы будем партнёрами». Характерно, что когда Горбачёв-пенсионер стал критиковать уже политику Бориса Ельцина, то фактически, по словам Язова, он критиковал себя. «…Партийная вдова сама себя высекла», — напишет он в воспоминаниях.
Несмотря на скепсис в отношении и демократических властей, Дмитрий Тимофеевич вернулся на службу в качестве генерального инспектора. Как он сам простодушно объяснял, ради внучки, которую нужно было поднимать. Но с течением времени его мощная фигура стала восприниматься в качестве символической связки между разными эпохами. Особенно когда советские символы и достижения перестали быть объектами насмешек и огульной критики.
Видимо, и прощание с ним станет демонстрацией уважения нынешних руководителей страны к ушедшему времени, которое Язов олицетворял в полной мере.