США вводят новые санкции в отношении Сирии и лично президента Башара Асада. Очередные ограничения привязаны к вступившему в силу 17 июня «закону Цезаря» и позволяют наказывать не только сирийский режим, но и его ближайших союзников. Россия и Иран вроде бы готовы к этому: с Сирией давно взаимодействуют подсанкционные структуры и бизнесмены, которым терять нечего. Однако внутри самой САР происходит процесс, который является более опасным для Дамаска, нежели очередные рестрикции, и российские усилия здесь не приносят результата.
Вашингтон подтвердил вступление в силу «закона Цезаря» новыми персональными санкциями. Ограничения коснулись президента Асада и его ближайшего круга: жены Асмы, демонстрирующей предпринимательские амбиции, командующего 4-й механизированной дивизией брата Махера Асада, крышующего контрабанду, и их доверенных лиц в бизнес-среде.
Новые ограничения ожидаемы. «Закон Цезаря» получил название по кодовому имени фотографа сирийского мухабарата (спецслужб), который сбежал из САР и передал Западу тысячи снимков — свидетельств пыток заключённых в тюрьмах. Закон был включён в военный бюджет США на 2020 финансовый год (начался 1 октября 2019 года) и подписан президентом Дональдом Трампом 20 декабря 2019 года. Он даёт Вашингтону право вводить ограничительные меры в отношении организаций и лиц, оказывающих прямую и косвенную поддержку правительству Сирии, а также различным действующим на территории страны лоялистским вооружённым формированиям. Предусмотрено введение санкций за деятельность в банковском и нефтегазовом секторах сирийской экономики, сферах военной авиации, проектирования и строительства.
В целом действие закона направлено на закрытие «брешей» в прошлых законодательных актах, регулирующих санкционный режим, которые использовал Дамаск для торговли с третьими сторонами. И хотя сирийские власти пытаются обвинить Запад в том, что именно «закон Цезаря» спровоцировал рекордный обвал сирийской нацвалюты, это — пропаганда: падение фунта произошло, прежде всего, из-за ливанского кризиса (сирийцы хранят деньги на депозитах в ливанских банках), пандемии и внутриэлитных разборок. Двоюродный брат Асада Рами Махлуф, который долгое время считался «личным казначеем» президентского дворца, с 2018 года подвергается «раскулачиванию», но имеет в обороте столько твёрдой валюты, сколько нет в ЦБ САР, поэтому может манипулировать курсом.
В то же время «закон Цезаря» способен усложнить дела сирийского бизнеса с потенциальными инвесторами из стран Персидского залива, а также — повлиять на удорожание контрабандных операций: Дамаск широко использует их как для самообеспечения, так и для традиционного обогащения элитной верхушки. При этом вряд ли он окажет серьёзное влияние на позицию Москвы: российский бизнес не спешит вкладываться в Сирию из-за невнятных перспектив окупаемости инвестиций, а тот, который работает в САР в сфере добычи фосфатов и нефти, находится под санкциями ещё за Украину и, по сути, участвует в серых схемах реализации ресурсов. То же касается и Ирана, который пытается проникнуть во все основные сферы сирийской экономики и демонстративно продолжает поддерживать Дамаск нефтяными поставками.
Неприятными последствиями закона для просирийской коалиции является усиление курдов, которые пользуются поддержкой США, Франции, Великобритании, Израиля и стран Персидского залива. Курды и местные арабские племена, состоящие в коалиции «Демократические силы Сирии», не только реализуют нефть через Иракский Курдистан и продают её лояльным Асаду бизнесменам, но имеют весьма сильный козырь — они контролируют большинство посевов ячменя и пшеницы. В условиях недостатка сельхозпродукции и нереализованных тендеров Дамаск вынужден закупать у ДСС зерно по рыночным ценам, хотя вполне имел шансы на более выгодное сотрудничество: если бы признал, что давно утратил суверенитет над восточными территориями, на которых ДСС воевало с ИГ (запрещено в РФ), и попытался предложить курдам вариант «мягкой автономии».
Шансов на то, чтобы оторвать курдов от ДСС, достаточно мало по многим причинам: они не доверяют России, которая была заинтересована в ослаблении курдской государственности и в территориальном бартере с Турцией, имеют источники дохода и пользуются поддержкой множества государств, с чем не может не считаться РФ даже в случае гипотетического вывода иностранных войск с востока — Москва надеется на некий региональный компромисс на сирийском треке. Попытки усилить противоречия внутри ДСС и оказывать давление на США не приносят желаемого результата. Более того, 17 июня произошло важное событие, которое осталось в тени из-за вступления в силу «закона Цезаря» и введения новых персональных санкций.
17 июня в Хасеке Курдский национальный совет (KНC) и Курдские партии национального единства (КНЕ, альянс 25 партий, связанных с «Демсоюзом») достигли первичного компромисса в объединении: их представители заявили, что продолжат переговоры на основе Дохукского соглашения 2014 года. Коалиция КНЕ была сформирована 20 мая 2020 года при поддержке США и Франции.
Если сначала ряд экспертов ошибочно полагали, что слияние «токсичного» для Турции «Демсоюза» с КНС, поддерживаемым семьёй Барзани в Иракском Курдистане и входящим в протурецкую коалицию оппозиции, станет подарком для РФ, позволив ввести курдов в политические переговоры и сымитировать достижение политического компромисса, то теперь всё очевидно — курдов «не сливают», их усиливают. И теперь Дамаску и его союзникам сложно в переговорах напирать на курдскую разобщённость и взаимодействовать с Анкарой на почве «курдского сепаратизма».
С одной стороны, участие КНС в трёх первых раундах Женевских переговоров вроде бы сближает позиции РФ с «малой группой» (Египет, Франция, Германия, Иордания, Саудовская Аравия, Великобритания и США). С другой — позволяет Анкаре нормализовать отношения с Вашингтоном, поскольку в перспективе КНС может разместить отряды пешмерга в приграничных с Турцией районах. На фоне усилий «Демсоюза» по ребрендингу — отхода от явного «оджаланизма» — это может стать для турок официальным поводом для признания изменившейся ситуации.
Вряд ли такой сценарий приблизит Дамаск и поддерживающих его Москву и Тегеран к желаемой интеграции курдов с сирийским режимом, скорее наоборот будет способствовать ослаблению режима из-за экономических проблем.
