А что касается крепкого алкоголя, то его можно потреблять не более 200 грамм в неделю. Фактически это революция, поскольку в нашей пьющей стране врачи предпочитали лицемерно закатывать глазки и утверждать приоритет полного воздержания. Говорить об определенной полезности умеренного и даже дозированного потребления алкоголя позволял себе только академик Чазов. Ему открыто перечить никто не решался.
На деле же алкоголь всегда был у нас важным фактором не только экономическим, но даже политическим.
От Владимира до Владимира
Впервые политическое значение алкоголя отмечено у нас при выборе князем Владимиром Красно солнышко монотеистической религии. Понятно, что это просто легенда, позднейшая выдумка летописца. Но весьма характерно, что князь отвергает ислам на том, дескать, основании, что пророк запрещает пить. «Веселие на Руси есть пити, без него не может жизни быти!». Можно подумать, что при той дискуссии присутствовал некий средневековый папарацци, тщательно зафиксировавший слова князя для потомков.
Кстати, пили тогда немного — в основном, меды, пиво, а знать — греческие вина. Но учитывая, что наши летописи неоднократно подправлялись в силу политической целесообразности, приписанные Владимиру слова могли отражать новые алкогольные реалии.
Прошли века. И в XIV столетии, видимо, впервые, в Москву попал виноградный спирт. Его привезли генуэзские купцы из Крыма. После победы на Куликовом поле торговые пути на полуостров были разблокированы, и предприимчивые итальянцы (фрязины) поспешили воспользоваться возможностью. Правда, на привыкших к медовухе наших предков чача не произвела большого впечатления.
Но во второй половине XV века и в Москве появляются свои винокурни. Естественно, виноград у нас не растет, а потому находчивые московиты научились гнать самогонку из ржи. Так что, можно считать, что бренд «Ржаная» у нас самый древний. Характерно, что винокурение сразу становится у нас государственной монополией. Более того, вскорости рачительный Иван III лишает и монастыри привилегии винокурения. Чуть позже, в 1553 году в столице появляется первый «царев кабак». Выходит особое распоряжение всеми средствами препятствовать торговле водкой в корчмах. Наливали только в царских кружечных дворах. Такая ситуация усиливала у власть предержащих соблазн все полнее пополнять казну водочными монетами.
Постепенно появляются алкогольные откупа. Это когда кабатчик сразу платил определенный налог, а затем всеми силами стремился отбить потраченное. Появляются новые служивые лица — целовальники, кабацкие головы — чиновники, обязанные постоянно повышать государственные доходы от торговли спиртным.
И, как часто бывало, алчность привела к тому, что ситуация вообще стала выходить из-под контроля. В результате осторожный Алексей Михайлович выносит вопрос о виноторговле на рассмотрение Собора, который так и вошел в историю, как Собор о кабаках. Было принято решение покончить с откупами, запретить продавать водку в кредит. И закрыть все частные кабаки.
Собственно, уже триста лет назад стало ясно, что отношение государства к производству и продаже алкоголя сводится к формуле «и хочется, и колется». То прибегали к строгим запретам, то опять отпускали вожжи ради сиюминутных целей.
Петр I, постоянно нуждавшийся в деньгах на свои мегапроекты, обкладывает налогом каждый перегонный куб, снова вводится практика откупов. Екатерина наоборот дарует алкогольные привилегии дворянству, которое заводит винокурни в своих имениях. Частная водка начинает вытеснять казенную, государственные доходы падают.
Павел I с дворянством ссориться не боялся и начинает жестко восстанавливать госмонополию. Не исключено, что такая политика стала одним из мотивов его устранения. Сын его, Александр I, в первое время в водочные дела не лез и возгонкой уже стало заниматься даже купечество. И лишь в 1819 году опять закручивают гайки. Государство сохраняет монополию на производство и оптовую торговлю, а вот розница становится полностью частной.
Тогда впервые вводится единая оптовая цена на водку для всей империи — семь рублей за ведро!
XX век начался с войн и сухого закона. 19 июня 1914 года вводится полный запрет на продажу алкоголя на время мобилизации, а в августе — на всё время военных действий. Испить водочки можно было только в ресторанах с соответствующей ценой. И что характерно, только к 1960 году подушное потребление алкоголя вышло на уровень 1913 года.
Советская власть продолжила антиалкогольную политику, сочетавшуюся с жесткой борьбой с самогоноварением. Но соблазн пополнять бюджет за счет пьяных денег неискореним. И вот 26 августа 1923 года фактически все запреты снимаются. Появляется пойло, в народе прозванное «Рыковкой» в честь тогдашнего премьера Алексея Рыкова. Но, если верить булгаковскому «Собачьему сердцу», интеллигенция все еще предпочитает творить водку самостоятельно.
Спустя 62 года антиалкогольная кампания Горбачева нанесла мощнейший удар по самой государственной системе. Новый генсек прекрасно сознавал, что ограничения на торговлю сивухой встретит поддержку значительной части населения. И это было для него архиважно, учитывая, что в политбюро все еще сохранялись его соперники. Водка опять становилась политическим инструментом.
Но случилось страшное. Если верить мемуарам помощника Горбачева Болдина, первоначально планировалось нанести удар именно по водке, не затрагивая «шампанское», сухие вина и даже дорогие коньяки. Но на политбюро Лигачев и Соломенцев сразу взяли высокую ноту, предлагая объявить войну любому алкоголю. Остальные, не желая выглядеть слабыми и либеральными, завелись не на шутку. К чему все это привело, мы хорошо знаем. Драки у немногочисленных магазинов, издевательские «сухие свадьбы», расцвет бутлегерства. Формирование устойчивых преступных группировок, обогащение мафии. Раскачивание основ государственной экономики.
Ну, и последний аккорд Егора Гайдара — уничтожение госмонополии.
Безжалостный суррогат
Не стоит сравнивать Егора Гайдара с Екатериной Великой, но они оба обрушили государственную монополию на производство алкоголя. Новая Россия понесла финансовые потери от недобора налогов, а потребитель расплатился собственным здоровьем за наводившие рынок суррогаты. С тех пор и не утихают споры о том, надо ли эту монополию возвращать. Хотя постепенно государство стало принимать под свою руку спиртовые заводики.
Практически постоянно держава наша крутится в решении дилеммы: как предотвратить гибель сограждан от «зеленого змия», но заработать. К сожалению, преобладает ставка на постепенное повышение цены. Дескать, таким образом ликвидируется преимущество палёнки. А, с другой стороны, и народ, возможно, одумается из соображений экономии. Более того, в последнее время госорганы рапортуют об общем снижении потребления крепкого алкоголя. Однако опытный эксперт алкогольного рынка Вадим Дробиз уверен, что просто самые неимущие пьющие слои перешли на разного рода спиртосодержащие жидкости, включая пресловутый «боярышник». А потому и подушевое потребление водки как бы снизилось.
Понятно, что самые серьезные потери несут депрессивные области Кировская, Костромская, Ярославская, республика Мари-Эл. Там в среднем от суррогатов умирает 16 человек на сто тысяч жителей. Характерно, что пьют больше в Магаданской области и на Сахалине, но там смертей от алкоголя в последнее время не зафиксировано. Видимо, тамошние надбавки позволяют потреблять куда более качественные напитки. Как пели еще при Брежневе: а вы скажите Ильичу, что нам и десять (рублей) по плечу.
А вот водка за 200–220 рублей за пол-литра оказывается многим недоступной. Потому тот же Дробиз, основываясь на опыте США, где есть виски за несколько долларов, призывает оставить дешевую водку, пусть далеко не самую чистую, но не смертельную.
Кстати, возвращаясь к советам министра Скворцовой об одном-двух бокалах сухого вина в день, хотелось бы, чтобы и на эти напитки акцизы не задирались сверхмеры. Как говаривали когда-то, вы, ребята, пейте, но дело разумейте!