Два дня наша общественность оживленно обсуждала массированные удары нашими высокоточными ракетами по украинской, прежде всего энергетической, инфраструктуре. Обсуждала в надежде, что, наконец, мы начали воевать по-настоящему. Как когда-то обещал президент. Но, похоже, пока новых массированных волн таких масштабных атак не предвидится, хотя иранские дроны-камикадзе, прозванные мопедами, продолжают бороздить украинское воздушное пространство, пугая тамошних обывателей своим стрекотом. Фактически Россия ответила на взрыв Крымского моста. И прекратила массированные высокоточные удары в ожидании, видимо, новых терактов.
Удары были действительно впечатляющими, хотя очевидно, что фатального ущерба противнику они не нанесли. В частности, специалисты уже отметили, что военные, видимо, преднамеренно избегали поражать подстанции мощностью 750 КВ, которые собственно и обеспечивают переток электричества в центральные и северные районы страны. Такой подход выглядит очередным проявлением доброй воли. Притом, как и следовало ожидать, никто на Западе, под бомбардировками которого в Ливии погибло не менее 500 тысяч граждан, такой избирательности не оценил. Более того, наша сдержанность стала благовидным предлогом для принятия решения о поставках украинским воякам новейших систем ПВО. В Киеве уже хвастаются, что небо будет закрыто.
Собственно, о ликвидации украинской ПВО как класса нам с неподражаемой интонацией докладывал еще несколько месяцев назад генерал-лейтенант Конашенков. Выясняется, однако, что средства ПВО еще советского производства Украина все-таки сохранила. А по сценариям последних войн именно на их локализацию, а затем и на окончательную ликвидацию и должны были быть нацелены наши высокоточные носители. Затем в дело, как то было, например, в Ираке, обычно вступала авиация, как стратегическая, так и фронтовая бомбардировочная, способная нести солидную ракетную и бомбовую нагрузку. Именно ей доверяли постановку окончательной точки в деятельности местной инфраструктуры, разрушении остатков оборонительных сооружений и позиций армии.
Но наша армия ограничилась только эдакой показной разминкой, демонстрацией возможностей. Все призывы ряда экспертов подвергать коверным бомбардировкам скопления укровояк, готовящих свои новые наступательные прорывы, остаются гласом вопиющих в пустыне. Мы бьем по-прежнему ограниченно и очень избирательно. Хорошо, что хоть перестали стесняться наносить удары днем, а не откладывать их до ночи. Ясно, что при свете дня ничего не скрыть, а поражение важных экономических объектов помимо материального ущерба производит и немалое деморализующее воздействие на украинскую общественность, привыкшую за последнюю десятилетку к полной безнаказанности. Недаром СБУ запрещает в пабликах сообщать подробности о последствиях наших атак.
Тем не менее после последнего заседания натовских министров обороны в формате «Рамштайна» перед нашим руководством и военным командованием стоит дилемма. С одной стороны, можно по-прежнему не сжигать мосты к диалогу и компромиссам, постоянно упоминать готовность к переговорам. А значит, потерять, вероятно, время и дождаться, что НАТО действительно поставит подопечным украинцам немалое число эффективных систем ПРО.
На деле это будет уже означать, что наносить удары по целям в тылах Украины будет куда затратнее и труднее. Не исключено, что тогда придется применять не столько «Калибры», сколько «Кинжалы». А они дороже, и их, видимо, в арсеналах куда меньше. А альтернатива — действовать в натовском стиле принуждения к миру, пока новые системы не прибыли и которые могут и не потребоваться. Судя по всему, недели — десяти дней хватило бы для обращения Украины в средневековое состояние. Нечего будет особенно прикрывать.
Тем более что после таких ударов командование ВСУ будет вынуждено вернуть оставшиеся системы ПВО в тыл. И таким образом оставить без прикрытия свои пока еще наступающие силы. Иными словами, системные удары по инфраструктуре облегчили бы и наше контрнаступление, приблизив перспективы решающих переговоров.
Кстати, попытки ударов по Белгороду, его жилым кварталам, могут ли считаться циничным пересечением красных линий, терактом против мирного населения, на который должен последовать жесткий ответ в стиле прошлого понедельника?