«На Западе отказались читать лекции про Достоевского. Мы продолжаем восхищаться героями Марка Твена. Культуру не отменить» — подобные билборды можно увидеть сейчас в Москве. Последние недели соцсети обсуждают истории о том, как филармонический оркестр Кардиффа убрал из концертной программы увертюру «1812 год» Чайковского, тургеневский дуб выбыл из конкурса «Европейское дерево года», а Миланский университет Bicocca отменил курс лекций о Достоевском итальянского писателя и переводчика Паоло Нори (потом, правда, передумал). Между тем NEWS.ru связался с синьором Нори и убедился, что «достоевские чтения» как никогда востребованы по всей Италии. А председатель Общества Достоевского в Германии Кристоф Гарстка рассказал, что его студенты ждут семинара о Великом инквизиторе, а Фёдор Михайлович остаётся в учебной программе и в сердцах европейцев, несмотря на то что он не слишком их жаловал.
«Сколько раз мечтал я, с самого детства, побывать в Италии... Разные Альфонсы, Катарины и Лючии въелись в мою голову. А дон Педрами и доньями Кларами еще и до сих пор брежу. Потом пришел Шекспир — Верона, Ромео и Джульетта — черт знает какое было обаяние. В Италию, в Италию! А вместо Италии попал в Семипалатинск, а прежде того в Мертвый дом. Неужели ж теперь не удастся поездить по Европе, когда еще осталось и сил, и жару, и поэзии. Неужели придется ехать лет через десять согревать старые кости от ревматизма и жарить свою лысую и плешивую голову на полуденном солнце. Неужели так и умереть, не видав ничего!» — сокрушался Достоевский уже после ссылки, в 1861 году.
Впрочем, через год он исполнил свою мечту. Статуи и химеры на крыше Дуомо, миланского кафедрального собора, помнят русского писателя. Правда, и тут он не отказал себе в удовольствии покритиковать застройку возле главной площади и дороговизну здешней жизни. Но несмотря на вечное ворчание, Достоевский был вдохновлён Италией и там закончил роман «Идиот», о чём напоминает табличка на флорентийском доме.
Решение ректората университета Bicocca «во избежание любых разногласий» отложить четыре публичные лекции Паоло Нори об «Идиоте», «Преступлении и наказании», «Бесах» и «Братьях Карамазовых» вызвало у всех недоумение. Экс-премьер Италии, а ныне сенатор от Флоренции Маттео Ренци назвал его «нездоровым».
«Я понимаю, что происходящее на Украине — ужасно. У меня наворачиваются слёзы, когда я думаю об этом. Но то, что творится в Италии, смехотворно, — возмущался Нори в эмоциональном видео. — Плохо быть не только живым русским, но и мёртвым русским, которого в 1849 году приговорили к смертной казни за чтение запрещённой литературы (расстрел за чтение письма Белинского в кружке петрашевцев Достоевскому заменили каторгой и ссылкой. — NEWS.ru)».
Синьор Нори откликнулся на нашу просьбу рассказать, как сейчас обстоят дела у Достоевского в Италии. Выяснилось, что выдворять Фёдора Михайловича с Апеннин никто не думает. Напротив — повсюду он желанный гость.
Что утешает меня в это ужасное время — это реакция в Италии после отмены моих четырёх выступлений в Bicocca в Милане. Я получил десятки приглашений говорить о Достоевском в университетах, театрах, библиотеках, книжных магазинах, и я буду делать именно это. Четыре речи, которые я не произнёс в Bicocca, станут 44 речами по всей Италии. Мы уже начали. Этот маленький случай демонстрирует то, что вы в России хорошо знаете: литература сильнее любой цензуры и любой диктатуры, — прокомментировал специально для NEWS.ru Паоло Нори.
Похоже, казус в Миланском университете был единичным. В немецких вузах подобный запрет Достоевского и вообще русской классики невозможно представить. Это в беседе с NEWS.ru подтвердил профессор и автор курса по славистике Рурского университета в Бохуме, председатель Немецкого общества Достоевского Кристоф Гарстка.
Конечно же, мы и впредь продолжим читать лекции о Достоевском. С какой стати мы должны отказываться от русской культуры? Например, сейчас я готовлю семинар, посвящённый легенде о Великом инквизиторе. А следующий семестр будет о «Евгении Онегине». Я знаю о том случае в Милане, но он вообще не репрезентативен, — настаивает доктор Гарстка. — В Германии у нас соблюдается полная научная свобода. Профессора читают то, что считают нужным. И никто — ни ректор, ни декан — не может нам диктовать, что мы должны или не должны преподавать. Немецкое общество Достоевского тоже продолжит собираться. Мы уже обсудили ситуацию с коллегами и сошлись в том, что не должны позволить политике уничтожить культуру. Это наша позиция.
«Нравы дикие», «низость развития», «нечистоплотность» — в чём только не обвинял Фёдор Михайлович народы Европы в своих путевых заметках и письмах! Изрядно досталось от него и немцам. «Скажу только, что трудно найти где-нибудь, кроме Германии, такую глупость, такое надувательство и притом такое самодовольство», — рапортовал писатель в 1867 году. А вот его депеша из Дрездена четыре года спустя: «Здешние печи без заслонок. Топливо идет бессмысленно много, а тепла нет. Немцы хотят лучше мерзнуть, чем перенять у русских печи».
Но современные европейцы не в обиде на классика.
Author: Кристоф Гарстка [ председатель Немецкого общества Достоевского, профессор Рурского университета в Бохуме ]
Достоевский — националист. Достоевский — антисемит. Но в своих лекциях я стараюсь не интерпретировать его как националиста и не проецировать его воззрения на сегодняшние события. Вместе с тем Достоевский много знает о раздвоенности русской души. Он очень важная фигура для понимания того, что происходит в России. Это большой художник, создавший великую литературу. И мы можем наслаждаться ею, зная о том, что он был неполиткорректен. Есть «Дневник писателя», но есть и «Братья Карамазовы». Это мой любимый роман. Алёша и Иван — невероятные. Признаюсь, что я больше разговариваю с Иваном.
Достоевский не стал персоной нон грата в Германии, и устраивать ему бойкот никто не собирается. Зато Рурскому университету очень не хватает российских студентов, которые должны были в этом семестре приехать в Бохум из РГГУ. Пока Германская служба академических обменов (DAAD) приостановила программу финансирования для государственных вузов РФ. «Это всегда очень интересные, очень интеллигентные, очень незаурядные ребята. Мне ужасно грустно, потому что они всегда с удовольствием приезжали в Германию — как и немецкие студенты в Россию. Но я не теряю надежды, что в следующем семестре обмен возобновится», — говорит Гарстка.
Заодно NEWS.ru поинтересовался, как обстоит дело с русской классикой на полках немецких книжных — не попали ли они, часом, под санкции.
Осторожно, ирония! Вы здесь нигде не найдёте русской литературы, все запретили. Чайковского тоже нельзя исполнять по радио, — шутит профессор, переходя на русский. — Разумеется, ничего подобного нет и в помине. Здесь повсюду русская музыка, русское искусство, русская литература. Конечно, ситуация безмерно сложная. Но я очень не хочу, чтобы культурные мосты были сожжены из-за политики. И никто в Германии этого не хочет.
Культуру нельзя отвергнуть в принципе. Отрицание культуры из-за политических мотиваций — это «худший национальный антикод». Об этом с NEWS.ru поделился писатель и историк, заслуженный профессор МГУ, президент Фонда Достоевского Игорь Волгин.
Только представьте, что у нас во время Великой Отечественной войны запретили бы «Фауста» Гёте или немецкий язык в школах. Особенная глупость со стороны Миланского университета — запрещать курс Достоевского, который признавал, что Европа для нас «страна святых чудес». И говорил, что камни Европы нам более дороги, чем самим европейцам. Может быть, позволительно иронически предположить, что в Миланском университете вдруг задним числом обиделись на слова Достоевского в одном из его писем: «Но в Милане оставаться тоже нельзя: слишком неудобно жить и слишком уж мрачно (! — И.В.). Хотим переехать через месяц во Флоренцию, и там я кончу роман». Имеется в виду роман «Идиот», который действительно был закончен во Флоренции.
Другое дело, что Достоевский был глубоко разочарован тем, что увидел во время своей первой поездки за границу в 1862 году. В своей недавней работе «Достоевский как интурист» я как раз пишу о том, что глубокое разочарование в повседневной практике Запада, в его нравственных — зачастую глубоко ханжеских — обстоятельствах (речь в основном идёт об Англии, Германии и Франции) совмещалось с высочайшей оценкой, которую автор «Братьев Карамазовых» всегда давал европейской культуре. То, что писатель с горечью наблюдал в столицах Европы, ни на йоту не поколебало его веру в Шекспира, Шиллера или Данте. Напротив, он видел в этом контрасте особую символичность. Европейская культура была для него великим ориентиром, независимо от конкретной — социальной или политической — ситуации. «Дорогие там лежат покойники», — говорит Иван Карамазов Алёше. В Пушкинской речи Достоевский впервые провозгласил, что русская культура во многом всемирна, всечеловечна. Он приводит в пример «Маленькие трагедии», в которых Пушкин гениально «схватил» дух других наций.
Могут ли европейцы обойтись без Достоевского? В принципе, легко — как и мы можем обойтись без Шекспира или того же Гёте. Но вряд ли таким образом будут достигнуты духовная полнота и блаженство.
Культура — это лучшее средство против несправедливости и неправды. Исходя из глубин национального сознания, Достоевский не делает различий между нравственностью государства и отдельного индивида, то есть утверждает неделимость морали. «Что правда для человека как лица, — пишет он, — то пусть остаётся правдой и для всей нации. Да, конечно, можно проиграть временно, обеднеть на время, лишиться рынков, уменьшить производство, возвысить дороговизну. Но пусть зато останется нравственно здоров организм нации — и нация, несомненно, более выиграет, даже и материально». Конечно, можно возразить, что это утопия, отчаянная попытка внести христианское сознание в сферу практической жизни. Тем не менее цель сформулирована — и только от нас зависит, как мы ответим на этот глобальный вызов.
