В том, что экстремизм и терроризм есть зло, у нормального человека сомнений быть не может, тем не менее в Уголовном кодексе уже несколько лет существует статья 205.2, которая предусматривает до пяти лет лишения свободы для того, кто решил вдруг в публичном пространстве усомниться, так ли плохо взрывать, убивать и призывать к этому.
Логично? Вне всяких сомнений, ведь где явное оправдание зла — там и призыв к нему, а где призыв к неограниченному кругу лиц — там и до реального насилия рукой подать. Правда, в России так уж исторически сложилось, что любая самая благая законотворческая инициатива почти неизбежно испоганивается уродливым правоприменением. О чём, вероятно, позабыли в очень продвинутой (без шуток) Минкомсвязи, предложив блокировать интернет-ресурсы за оправдание терроризма и экстремизма.
Соответствующий пакет поправок в действующий закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» ведомство подготовило, следуя ранее озвученному предложению президента Владимира Путина. Согласно им, Роскомнадзор сможет во внесудебном порядке блокировать ресурсы, содержащие оправдание экстремистских деяний и актов терроризма по представлению прокурора, который теперь и будет единолично определять наличие таких признаков в журналистской статье или в блоге.
Уже сейчас Роскомнадзор по представлению Генпрокуратуры блокирует без суда и следствия ресурсы, содержащие прямые призывы к экстремизму и нарушениям общественного порядка, также по умолчанию блокируются ресурсы, содержащие материалы от организаций, признанных на территории Российской Федерации экстремистскими.
Но вот в чём видится принципиальная загвоздка. Прямое побуждение к противоправным действиям — категория объективная. Все эти «даёшь революцию» с указанием, на какие конкретно ведомства и против каких конкретных чиновников нужно идти «с вилами». Да и у такого подхода в правозащитной среде критиков предостаточно. Мало ли? Вдруг автор призыва всего лишь ищет себе дешёвой популярности и вообще любит эпатировать. Но будем честны: оброненный на многомиллионную аудитории призыв «к топору» может быть кем-то истолкован буквально и, наверное, тут действительно хорошо бы государству не полагаться на одни лишь муки совести, которые накажут незадачливого поэта.
А вот факты «публичного оправдания и обоснования терроризма и экстремизма» требуют уж точно более ответственного отношения к интерпретации. Так, в пояснении к статье 205.2 УК РФ даётся такое определение оправдания: «Публичное заявление о признании идеологии и практики терроризма правильными, нуждающимися в поддержке и подражании».
Но представим ситуацию, когда, проклиная террориста-смертника, который унёс с собой жизни десятков людей, мы говорим, что он был насильно завербован, — это оправдание его деяний? С нашей точки зрения — ни в коем случае, мы ведь не говорим при этом, что смертник молодец, но кто знает, как прокурор воспримет приведённую историю о том, что у очередной шахидки за неделю до теракта убили мужа и она решила мстить? Теперь усмотрит ли человек в погонах здесь сочувствие со всеми вытекающими?
Для того и назначаются судебные лингвистические и лингво-психологические экспертизы, когда квалифицированный эксперт говорит суду: в указанном высказывании признаков оправдания экстремизма не усматривается. Читатель в этом месте ухмыльнётся — мол, так себе критерий истины нашли. Но вдумаемся — теперь определение признаков оправдания терроризма и экстремизма лежит на очень ограниченном круге лиц. И без шансов объясниться (за этим — в суд).
Впрочем, обратиться в суд никто не помешает и теперь. Не согласен с блокировкой ресурса — готовь иск, нанимай адвоката — и успехов. Вероятно, таких дел будет достаточно, в том числе с участием СМИ. Но не гуманнее ли (прежде всего в отношении и без того перегруженных судов) было бы предусмотреть во вносимых поправках опцию экспертизы?
Кроме того, если «оправдание терроризма» кодифицировано, то в случае с экстремизмом этого не случилось. Если условная отчаявшаяся бабуля в провинциальном городке взяла молоток, разгромила местный собес и написала фломастером на стене призыв расправиться с чиновниками — это, строго говоря, экстремизм. Но если журналист напишет душераздирающую предысторию этого эпического события, его издание, согласно предложенным поправкам, может серьёзно пострадать.
Тем, кто не верит в возможность правоохранителей самостоятельно и очень широко интерпретировать вопросы экстремизма, советуем обратиться к последним нашумевшим делам о перепостах глупых картинок в социальных сетях. News.ru ранее уже писал о той активности, которую в Алтайском крае развернули следователи, уличив в экстремизме четырёх местных жителей. 23-летнюю жительницу Барнаула Марию Мотузную обвинили в экстремизме на том основании, что она сохранила на своей страничке во «ВКонтакте» несколько картинок с признаками оскорбления по признакам веры и национальности, по похожим эпизодам привлекли Даниила Маркина, Андрея Шашерина и Антона Ангела. Причём последний, как отмечено в протоколах допроса, содержание антисемитской картинки изначально осудил, предложив переславшему её знакомому «не заниматься ерундой».
Комментируя инициативу Минкомсвязи, директор Центра политологических исследований Финансового университета при правительстве РФ Павел Салин заметил, что принимая соответствующие решения о внесудебном реагировании на экстремистские материалы, власть исходит из соображений удобства в обеспечении общественной безопасности.
При этом политолог не согласился с тем, что общественное мнение якобы вообще не берётся в расчёт. «Власть избрала достаточно разумную стратегию, такую „тактику салями“, — рассказал политолог News.ru. — Она как бы отрезает свободу по маленьким кусочкам, чтобы население не ощущало серьёзного попрания своих прав. Отрезают тоненький кусочек — мониторят общественную реакцию, потом ещё отрезали — снова оценили. В случае слишком негативной реакции на нововведение его могут немного отыграть назад. Но с политической точки зрения серьёзных системных рисков, тем более в сравнении с теми, которые несёт в себе пенсионная реформа, власть здесь не усматривает. Есть понимание, что нынешний шаг вряд ли приведёт к выходу протеста за рамки Интернета».
