Государственная дума завершила одну из самых напряжённых парламентских сессий. Депутатам пришлось работать не только над изменениями, связанными с пандемией коронавируса, но и вносить поправки в федеральные законы в связи с новой редакцией Конституции страны. Один из самых известных российских парламентариев Виталий Милонов в интервью NEWS.ru рассказал о своих законотворческих планах, а также поделился собственным взглядом на прошедшие в Москве и Хабаровске протесты, поправку об обнулении президентских сроков Владимира Путина и сравнил жизнь в Москве и Санкт-Петербурге.
— Сейчас в Государственной думе идёт работа по приведению законодательства в соответствие с новой редакцией Конституции РФ. Какие изменения, на ваш взгляд, необходимо внести в первую очередь. Над какими проектами вы лично будете работать?
— Изменение основного закона страны требует корректировки целого пакета законодательных актов, и эти законопроекты разрабатываются нами совместно с правительством и администрацией президента. Но, как правило, законодательная деятельность депутата базируется на тех направлениях, которые мы выбираем себе сами в рамках наших профильных комитетов и непосредственно личной депутатской работы. И здесь у меня достаточно много разных предложений, которые уже находятся в Госдуме в разной степени проработки.
Это и законопроект, касающийся кредитных каникул в случае наступления чрезвычайных ситуаций. Причём я этот проект предложил тогда, когда ещё никакой пандемии не было. Как раз мы тогда обсуждали, что в разных частях России — на Дальнем Востоке, в Сибири — случались стихийные бедствия, которые, по сути, парализовали экономику в том или ином регионе, и было бы логично во время действия чрезвычайной ситуации ввести кредитные каникулы для людей, чтобы они могли, оставшись без жилья и работы, не думать о том, что нужно срочно бежать платить кредит. Но пандемия внесла свои коррективы, подсказав нам, что этот законопроект очень важен. И такие решения нужно принимать именно на базе закона, а не в ручном режиме.
Есть и другие новшества, начиная от парковок для многодетных мам, светоотражателей для детей и запрета рекламы экстрасенсов, до штарфов за вредное целительство и шарлатанское занятие так называемой народной медициной, которое повлекло вред для здоровья и жизни человека. В принципе, законодательных инициатив очень много.
Главное для меня как человека, который тоже участвовал и поддерживал Конституцию, — это то, что новый формат взаимодействия правительства и Госдумы позволит с большей эффективностью получать обратную связь со стороны федеральных чиновников в отношении депутатских инициатив. Потому что иногда, не скрою, какие-то инициативы, очень неплохие, не находили поддержки — на них либо просто не было времени, либо не доходили руки, то есть к ним относились не очень серьёзно.
Ещё один вопрос более сложный, он касается таких вещей, как смена пола. По большому счёту эта история совершенно антинаучная — пол поменять невозможно. Но в этом вопросе как раз нужна дискуссия. Мы подходим к периоду, когда многие пытаются реализовать международные установки, которые предписывают, что граждане, сменившие пол, могут вступать в браки и усыновлять детей. То есть мы через эту проблему, это европейское нововведение допускаем к усыновлению детей людей, которые в принципе одного пола. Но что в документах изменено, не меняет природы человеческой. X- и Y-хромосомы не меняются в зависимости от того, какой у вас паспорт, они даны вам с рождения.
— Раз вы затронули эту тему... Группа сенаторов во главе с Еленой Мизулиной внесла в Госдуму пакет законопроектов, направленных на защиту семьи и детства, в том числе в нём предполагается и запрет на усыновление однополыми союзами и трансгендерами. Но здесь же авторы предлагают предусмотреть в законодательстве и право изымать детей из семьи только по решению суда и при доказанной вине родителей. То есть речь идёт о серьёзном ограничении ювенальной юстиции. Вы поддерживаете предложенные новеллы? Может быть, планируете внести поправки ко второму чтению документа?
— В принципе, я согласен с Еленой Борисовной, и она вносит этот законопроект из своих правильных, с моей точки зрения, убеждений. Но механизм того, как это сделать, требует, возможно, корректировки, и я с коллегами готов это обсуждать.
С одной стороны, я категорический противник тех мер, которые зачастую не по закону используют чиновники органов опеки, когда им, вместо того чтобы решать проблему, легче забрать ребёнка. С другой стороны, в этом случае органы опеки, или какие-то другие, должны иметь возможность оперативно подготовить запрос в суд, и суд уже принимает решение на основании подготовленных документов. Но ребёнок — это очень нежный человек, и каждая минута пребывания в опасной ситуации грозит ему долгими психологическими проблемами.
Конечно, в этом случае необходимо использовать самые современные технологии. Например, создание специальных комиссий, которые в режиме ВКС готовы были бы оперативно принимать решение о временном изъятии ребёнка из семьи на срок до недели или десяти дней, пока дело рассматривается в суде. Эти временные комиссии должны быть оперативными, быть всегда на связи, и в них необходимо включить не только педагогов или психологов, но и представителей общественных организаций и даже религиозных, так как иногда конфликтные ситуации касаются и вопросов вероисповедания.
Возьмём тех же «Свидетелей Иеговы» или мормонов. В этом случае необходима квалифицированная точка зрения, которую, к сожалению, ни психологи, ни педагоги представить не могут. А наличие профессионального психолога и представителя религиозной организации поможет разобраться в некоторых нюансах.
Иногда же дело идёт на часы. Я сам был внештатным участковым инспектором по делам несовершеннолетних и видел, как это работает. Конечно же, нужно менять сложившуюся ситуацию, и я благодарен Елене Борисовне, что она как сенатор поднимает эту проблему.
— Но жизнь ребёнка — самое главное, и нет ли в отказе от ювенальной юстиции угрозы для его безопасности?
— Когда мы говорим о такой тонкой материи, как взаимоотношение ребёнка и большого взрослого общества, всегда есть опасность, которая кроется как с одной стороны, так и с другой. Точно так же мы обязаны защитить детей от бездушных неграмотных сотрудниц отдела органов опеки, которые просто не хотят иметь проблем, и для них изъятие ребёнка — самый простой и не требующий какого-то напряжения способ, чтобы не разбираться. Но что греха таить, ведь иногда ситуация в семье бывает связана не только с нежеланием, но и с невозможностью родителей обеспечить должный уровень порядка в семье.
А иногда есть пьющие родители. И это огромная проблема, которая сейчас не решена никак, — наличие одного из супругов в состоянии стойкой алкогольной зависимости. Если мы посмотрим опыт прошлых лет, то раньше были места, куда их принудительно помещали на лечение, но теперь эта процедура крайне сложна. Но, извините меня, запойный алкоголик — это трагедия для детей в семье. И как здесь правильно принять решение? Если один из родителей пытается обеспечить ребёнка всем необходимым, а второй ведёт антисоциальный образ жизни? Получается безвыходная ситуация.
— Сейчас много говорят о харассменте и домогательствах. Как, на ваш взгляд, можно решить эту проблему? Насколько она серьёзна в России?
— Говоря о модной теме — новом взгляде на права женщин и на проблему взаимоотношений мужчины и женщины, — я бы разделял вещи, связанные с уголовными или административно наказуемыми действиями, — это насилие и вопрос в принципе позиционирования роли женщины в семье. Женщина в семье должна занимать ту роль, о которой она с мужем договорилась.
Чужая душа — потёмки, и вмешиваться в дела семьи с универсальным рецептом невозможно. Семья — очень сложный организм, и государственное вмешательство в личностные отношения, я считаю, недопустимо. Но что касается вопросов насилия, то здесь как раз не надо спекулировать на этой теме.
Да, есть проблема, связанная с работой полиции, пробелы, связанные с тем, что недостаточно чётко прописан механизм возможности закрепления некоего статус-кво или ограничительных мер для того или иного человека в семейных конфликтах. Но опять же, это очень спорная и тонкая дорога. Почему, рассуждая о том, что именно применительно к семейным скандалам, мы вводим охранительные заградительные барьеры, а почему они не вводятся в других случаях?
— А если мы говорим, например, о служебных отношениях?
— Мне кажется, что сейчас как раз общество очень сильно поменялось. И в принципе, есть общественная позиция, которая крайне негативно относится к людям, распускающим свои руки на работе. И новые телекоммуникационные возможности, социальные сети, новые медиа позволяют абсолютно легко об этом говорить, если, конечно, хочешь об этом разговаривать.
Проблема неуставных, неформальных отношений в рамках работы кроется не только в том, что есть негодяйские начальники. Есть целый набор людей, что греха таить, приезжающих в Москву, покорять столицу, которые не то что являются жертвами, а наоборот, инициаторами этих неформальных отношений и считают, что это лучший способ построить свою карьеру. И тогда что? Мы будем осуждать их, что они домогаются начальников, считают, что пока «кожа молода», надо делать по максимуму всё. Это очень сложный нюанс. Когда мы будем говорить, что критерии оценки эффективности работника должны базироваться не на личностных и эмоциональных отношениях и восприятии, а на объективной оценке его работы, то тогда эти нюансы тоже уйдут.
Ну, во всём мире есть любимые помощницы или помощники. Это человеческая жизнь, и я категорически не согласен, что всегда это плохо. Сколько я знаю случаев счастливых браков, счастливых семейных очень удачных союзов, которые возникли с начала взаимоотношений начальника и подчинённого. А почему бы и нет? Это же человеческая жизнь. Просто если есть чувство такта, чувство меры, то я не знаю, почему нельзя иметь то же чувство собственного достоинства.
— Наибольший резонанс вызвала поправка об обнулении президентских сроков. Как вы и ваши коллеги восприняли это предложение? Хорошо ли это для политики и граждан?
— Я думаю, что это очень плодотворно отразится на политической конкуренции в нашей стране. Многие оппозиционеры буквально затаились в ожидании и предчувствии того, что в случае если Владимир Владимирович не будет баллотироваться в следующий раз, для них это будет простая избирательная кампания, в которой при помощи набора популистских слоганов и хороших современных технологий можно и победить. Но нет, придётся сражаться с сильным противником, сильным оппонентом.
Я думаю, что разговор о возможности сроков для президента, который я особенно часто слышу со стороны наших западных коллег, надо начинать с другого. Его надо начинать с отмены режима экономической войны, которая нам была объявлена, а зачастую и политической войны. И я хочу напомнить, что в США не все президенты менялись в срок, когда была сложная экономическая ситуация.
В принципе, разве вопрос, связанный со сроками, ставился не с тем, чтобы человека избрать, а с тем, чтобы он имел возможность избираться? Разве этот вопрос был решён условно только на уровне парламента? Нет. Это сложный вопрос, и если бы его хотели решить в закрытом режиме, то тогда, возможно, дискуссия и ограничилась бы Госдумой и Советом Федерации. Этого было бы достаточно. Но сознательно пошли на то, чтобы провести всенародное голосование. И я считаю, что это и есть высшее проявление демократии. Это всенародное обсуждение и всенародное принятие тех установок, которые позволят стране жить в дальнейшем.
Ни в одной стране мира, практически, я не помню всенародного обсуждения. Более того, я вспоминаю массовые протесты во Франции, когда менялась конституция и народ не спросили. И в других странах, вплоть до Кипра, когда менялось законодательство в очень серьёзных, сущностных вопросах и при наличии абсолютно чёткого негативного отношения со стороны подавляющего большинства людей такие решения продавливались. Потому что так нужно было ради некой общеевропейской демократии. А нас критикуют за то, что мы действительно пошли на одни из самых совершенных демократических процедур — всенародное обсуждение поправок к Конституции.
— Но всё равно получается, что люди выходят против поправок. Несанкционированные акции прошли в Москве, Санкт-Петербурге.
— Я честно говорю, что был рад этим акциям, и вот почему. Исходя из тех предупреждений, которые наши уважаемые оппозиционеры нам предъявляли, я думал, что, возможно, круг моих знакомых другой и я не замечаю того огромного количества людей, которые непременно не согласятся с этими поправками. Мне было интересно. Но я увидел эти акции и понял, что они занимают внимание москвичей и петербуржцев гораздо меньше, чем другие проблемы. Я думаю, что митинг в защиту домашних животных соберёт больше людей. И самое главное, именно людей, а не завсегдатаев московско-питерской тусовки, которые в принципе являются постоянными участниками всех оппозиционных митингов.
Так что масштаб тех акций, которые были, был чрезвычайно невелик. Но это нормально, что есть люди, которые называют себя демократами, но не хотят подчиняться нормам закона, а идут на другие меры, уже менее демократические, в частности эмоционального воздействия. Но мне радостно, что те меры, которые применялись к протестующим, на несколько порядков более лайтовые, чем в США.
— Но в Москве, тем не менее, были жёсткие задержания...
— Жёсткие задержания были во всех городах Соединённых Штатов, которые участвовали в Black Lives Matter. А полиция, унижая и предавая мандат, данный ей народом, вставала перед мародёрами и грабителями на колени. Вот что недопустимо.
В Москве же были задержания как обычно. Это то, что мы требуем от полиции. Ведь в рамках согласованных акций разве были задержания? Или в рамках действий, которые гражданские активисты ведут, соблюдая закон, разве допускается беспредел?
Мне кажется, что, наоборот, московские власти очень нежно относятся к этим людям. Есть не очень большая группа, которая очень хочет быть замеченной. Если бы они вышли без экстрима, то эти акции вообще бы растворились в московском лете. Если ты идёшь на ожесточение акции, то тогда тебя повяжут, и есть шанс, что об этом напишут.
— А что касается массовых протестов в Хабаровске, вызвавших большой общественный резонанс. Как вы оцениваете ситуацию в крае и шансы врио губернатора Михаила Дегтярёва, который до этого назначения был вашим коллегой? Справится ли он, на ваш взгляд?
— Что касается Михаила Дегтярёва, то я с ним очень хорошо знаком, и всё, что я могу сейчас, лишь пожелать ему справиться с этой очень непростой ситуацией. Жители Хабаровского края не являются фанатами одной партии, они в первую очередь хотят, чтобы их губернатор имел статус защитника краевых интересов. Дегтярёву будет непросто.
Посмотрим, какие первые шаги он предпримет, ведь именно по ним можно будет судить о том, примут его в крае или нет. Ему придётся ещё завоёвывать доверие, которого у него сейчас практически нет. Это сложный процесс. И здесь, я хоть и не являюсь членом ЛДПР, но искренне желаю ему победы и успеха.
В Хабаровском крае живут люди разных политических взглядов, и для политика главное — это не следование узкопартийным интересам, а комфорт для жителей. И если им будет комфортно при новом губернаторе, то никто не говорит, что все губернаторы должны быть единороссами. Более того, я лично считаю, что такого не должно быть и у оппозиционных партий, которые готовы работать в адекватном законном ключе, должно быть право показывать себя.
Если у оппозиционных кандидатов не будет даже шанса победить, то как они могут показать свою эффективность? Когда у оппозиционного политика есть исключительно виртуальная аудитория, то он становится своеобразным Николаем Платошкиным — таким чокнутым пользователем сервиса «Одноклассники», который говорит, что он знает, как спасти Россию. Но наши политические партии, системные, они другие. Мне очень нравится, что Дегтярёв энергичный человек. Вот пускай и попробует.
И люди выходили без участия оппозиционных сил, которые руководили бы этим процессом. Люди выходили потому, что они голосовали за своего губернатора, они не знали, что он в каком-то прошлом совершил поступки, которые, в соответствии с законом, не имеют срока давности. Причём если бы это были менее тяжкие проступки, то, я уверен, не надо было бы их вспоминать: срок давности прошёл — забыли.
Возможно, не до конца чётко была изложена позиция правоохранительных органов для этих людей и не обошлось без провокаторов, которые попытались использовать эту ситуацию в свою сторону. И вот здесь как раз мне очень нравилась позиция федеральных и региональных властей и правоохранительных органов, которые спокойно себя вели и никого не били. Люди видят, что ни полиция, ни федеральные органы власти не враги никакие.
Они выражают свою позицию, в конце концов, не бьют витрины, не хулиганят. И сейчас как раз у ближайшего соратника господина Фургала есть возможность поддержать то здравое, что люди видели в позиции Сергея Фургала, и продолжить его работу.
— Как вы оцениваете вероятность роспуска Госдумы? Несмотря на позицию, озвученную президентом, такие разговоры продолжают циркулировать в Telegram-каналах.
— У меня есть вопрос: зачем это делать? Да, есть точка зрения, что принятие Конституции накладывает новые ответственные обязательства на депутатов Госдумы, и если раньше их роль сводилась к законотворческому процессу, то сейчас у парламентариев есть и гораздо большие полномочия. в том числе и в рамках формирования правительства. В идеале было бы красиво. Другое дело, что до выборов, которые должны пройти в следующий созыв, осталось чуть больше года. И здесь необходимо, наверное, взвесить совокупность рисков и сложностей, которые возникнут. Лично я абсолютно спокойно отношусь ко всем вариантам, потому что считаю, что депутат должен быть готов к выборам в любое время.
Что касается досрочных выборов, то мне кажется, что сейчас этот вопрос уже в прошлом. Если что-то не произойдёт сверхъестественного, то пока об этом речи не идёт.
— И, кстати, о выборах. Планируете ли вы баллотироваться в следующий созыв Госдумы? И кем вы себя видите после парламентской работы?
— Если говорить про выборы, то, безусловно, в моих планах участие в избирательной кампании по тому избирательному округу, от которого я был избран в Петербурге. Мне нравится эта работа. И мне кажется, что я стараюсь выполнять те обязательства, которые брал на себя перед избирателями, людьми, которые мне доверили быть своим депутатом.
Даже если по каким-то причинам я не смогу участвовать в выборах или победит другой кандидат, то для меня это не будет концом жизни. Но сейчас я бы хотел оставаться в парламенте. Не скрою, очень много звонят людей, которые хотят, чтобы я вернулся в Петербург и работал в парламенте города, но сейчас об этом рано говорить.
— Сейчас вы депутат Государственной думы и часть времени проводите в Москве. Можете сравнить два города? Где вам, вашей семье комфортнее? Что поменялось в вашей жизни в столице? И можно ли выделить какие-то особенные черты петербуржца?
— Я помню рекламу одной крупной авиакомпании. Там такой домик неказистый и слоган: «Там, где дом». Так вот дом — он всегда дом, даже он не такой красивый и большой, как столица, предлагающая вам комфорт и хорошие деньги.
С одной стороны, столица стала очень ухоженной, и для меня как для петербуржца это стало разрывом шаблона. И даже питерское недолюбливание Москвы у меня полностью исчезло. Но как петербуржец до мозга костей, естественно, душой я в Петербурге. Москва сегодня — это пример достаточно серьёзного и эффективного управления мегаполисом. При этом мне кажется, что при Юрии Михайловиче (Лужкове, предыдущем мэре столицы. — NEWS.ru) как раз петербуржцам очень легко было говорить, что Санкт-Петербург гораздо лучше Москвы.
Сергей Семёнович (Собянин, действующий мэр Москвы. — NEWS.ru), конечно, эффективный управленец, но и в Петербурге сейчас управляющий губернатор, ответственный за наш город, Александр Беглов, — это человек, с приходом которого многие процессы очень оживились в Петербурге и стали решаться многие заскорузлые проблемы. Я искренне рассчитываю, что в Петербурге эпоха смены петербургской власти ещё не закончилась и произойдёт изменение на всех направлениях и исполнительной, и законодательной власти. Думаю, что время эффективных профессионалов себя оправдает. Но, конечно же, нет того петербуржца в Москве, который не мечтал бы быть в Петербурге.
— Вы обратились к губернатору Петербурга с просьбой наложить мораторий на инициативу петербургских парламентариев о запрете работы так называемых наливаек, под которые подпадают и многие петербургские бары площадью до 50 квадратных метров. Получили ли вы уже реакцию от главы города Александра Беглова?
— Александр Дмитриевич — губернатор, и именно на нём лежит ответственность за принятие окончательного решения. Но свою позицию я донёс на 100% и лично, если не с Александром Дмитриевичем, то с профильными вице-губернаторами переговорил. Нехорошо пересказывать наши разговоры, но мне кажется, что я был услышан. Но какое всё-таки в итоге будет принято решение — не знаю.
Я считаю, что мы должны заниматься так называемыми наливайками, и, более того, сам являюсь автором соответствующего закона, который принят на федеральном уровне. Я прекрасно помню, как мы принимали и долго обсуждали этот документ вместе с профессиональным сообществом, экспертами и профильными министерствами. Ведь нелегальные «наливайки», как правило, бьют и по легальному бизнесу.
Есть уловки, которые мы должны убрать, — например, когда магазин превращается в бар. Таких примеров много. Но проблема в том, что любой магазин, который торгует алкоголем, имеет площадь больше чем 50 метров. Это петербургский бар с каким-нибудь крафтовым сидром может быть маленьким — три столика, прекрасная атмосфера, обороты небольшие, и никто там не орёт, и в парадных не справляет естественную нужду — там есть туалеты. А вот магазины, которые превращаются в «наливайки» при наличии дефицита мест в цивилизованных кафе и барах, особенно в новостройках, становятся открытыми площадками для попоек, и это беспокоит людей.
Законопроект же, принятый петербургскими депутатами, не решает поставленную проблему ни в какой степени. Я не обвиняю петербургских коллег и готов с ними поделиться опытом, так как сам, когда был председателем комитета по законодательству в городском парламенте полтора созыва, я много чего не учитывал. Сейчас, уже основываясь на федеральном опыте, я вижу, что механизм принятия федеральных законов на порядок более совершенен.
— Какие у вас любимые бары в Петербурге, которые можно назвать местными достопримечательностями города на Неве?
— Дело в том, что я вообще непьющий человек, трезвенник. Но при этом я люблю ходить в разные места. Если брать ту же раскрученную улицу Рубинштейна, то там мало мест, которые мне нравятся, хотя есть одно джазовое место интересное, прекрасное.
Мне в целом нравится эта атмосфера. Я вспоминаю себя более молодым, когда не было этих баров, были какие-то пивбары, в которые я ходил. Не очень красивые места были. Я рад, что у тех, кто любит проводить время таким образом, при всём при том, что я являюсь активным пропагандистом трезвого образа жизни, есть возможность достойно провести время, и причём без особых серьёзных расходов, потому что конкуренция порождает в том числе и определённый уровень цен.
В Москве, кстати, таких мест тоже много. Я вот вчера гулял по Покровке, и там миллион заведений. Ходишь там, и очень интересно, мне нравится.
— А сравнивали их с петербургскими?
— Побогаче и поухоженнее в том плане, что объём инвестиций другой, и это чувствуется. Есть больше возможностей для инвестиций.
Хотя вот часть моего округа — Царское Село — прекрасное место для отдыха петербуржцев в целом. И сейчас буду бороться, чтобы был создан целый квартал для такого рода заведений, барчиков. Это удобно, это близко к Петербургу и безумно красиво. Там сейчас есть Гостиный Двор, который разрушается. Вот там могли бы играть музыканты, выступать артисты, люди могли бы танцевать, и это никому не помешает. Это будет прекрасное место, чтобы перенастроить людей от какого-то, извините меня, «гопницкого» времяпрепровождения с одноразовым мангалом, который они бросают в парке, к какому-то более приемлемому.
— Как пандемия отразилась на ваших планах на парламентские каникулы? Где проведёте свой отпуск?
— В целом пандемия очень сложно отразилась на мне. Во-первых, у нас помощники не могут попасть в Госдуму. Я работаю на удалёнке с юристами, и это очень тяжело.
Каникулы. Да, я не скрою, я петербуржец, и у нас дождь идёт очень часто летом, причём от слова «каждый день». И много людей в России, которые живут в условиях холодного климата и хотят погреться на солнышке. Но в то же время погреться на солнышке в рамках российского побережья просто невозможно — оно не настолько большое и всех не вместит. Особенно учитывая, что у меня шестеро детей, мне невозможно поехать в Сочи отдыхать. Поэтому, скорее всего, может быть, я буду выезжать, но так как заграница закрыта, то буду ездить по России.
Семья будет в Петербурге на Финском заливе. Я вспомнил, что Финский залив — это прекрасное место, где можно купаться, и отлично сам купался там в этом году. Вопрос в том, что в Петербурге есть прекрасная возможность, которая почему-то в запустении находится. Это наш Курортный район, там есть маленький участок так называемой питерской Рублёвки, но с других сторон ничего не развито.
