Информация о том, что в СК РФ собираются вновь исследовать материалы, касающиеся участия Финляндии в войне против СССР, и оценить «личный вклад» маршала Карла Маннергейма, не стала большой сенсацией. Настало время ещё раз переосмыслить историю Второй мировой войны, её причины и итоги, особенно в свете известных попыток подвергнуть откровенной ревизии эту трагическую страницу истории.
Между тем очевидно, что несколько запоздалое обнародование у нас многих, прежде скрытых в глубине архивов документов времён Великой Отечественной и стало ответом на проявленное желание взять кабинетный реванш, вывернуть историческую правду наизнанку. Выдать чёрное за белое. Объявить воина-освободителя оккупантом, уравняв его фактически с гитлеровцем.
Но во времена Советского Союза бытовало своё представление о политкорректности, хотя и термина такого тогда ещё не было. А потому было не комильфо писать о финских концлагерях на нашей территории, в которые, по самым скромным оценкам, оказались брошенными почти 30 тысяч человек. Не принято было распространяться о союзе Пилсудского с Гитлером и участии Польши в разделе Чехословакии. Сообщать читателям подробности зверств венгерских или румынских интервентов.
Считалось некорректным компрометировать строителей социализма и нейтральных финских партнёров. Те страницы были как бы перевёрнуты. Но, как теперь выясняется, явно не до конца.
Новое расследование нашими юристами действий финских оккупационных войск, занявших в 1941 году Карелию, Петрозаводск и с севера замкнувших кольцо вокруг Ленинграда, весьма симптоматично. Ведь в самой Финляндии всё громче зазвучали голоса реванша, претензий на часть российской территории, обвиняющие Москву в вероломстве и даже в военных преступлениях. Остроты проблеме придало и весьма спорное решение установить в 2016 году по инициативе Военно-исторического общества на здании Академии материально-технического обеспечения в Санкт-Петербурге памятной доски в честь Карла Маннергейма.
Понятно, что эта церемония в присутствии близкого к президенту Сергея Иванова и тогдашнего министра культуры Владимира Мединского была ясным политическим жестом в сторону Финляндии, где портреты маршала висят во многих домах. Тем более что готовился новый визит на высшем уровне в соседнюю страну, а потому у нас спешили сделать соседям приятное. Но появление такой памятной доски взорвало наше расколотое общественное мнение.
На доску нападали с молотком, её заливали краской. Одни обвиняли Маннергейма в усугублении страданий блокадников, зверствах в концлагерях, организованных в Карелии финнами. Другие, защитники доски, возражали, что без негласной сдержанной позиции Маннергейма не смогла бы функционировать «Дорога жизни», что Сталин не стал его преследовать, поскольку уже в 1944 году был заключён с ним договор о выходе Финляндии из войны. А сам маршал в ходе так называемой Лапландской войны вытеснил с севера страны последние немецкие части.
Словом, доску через несколько месяцев перенесли в музей Первой мировой войны в Царское село. Но осадочек остался. И, видимо, действительно закончилось время замалчивания — пришло время расставить все точки над «и».
