Очередные и срочные поправки в Градостроительный кодекс, принятые Государственной думой, порождают немало вопросов, причём не только и не столько экономического и технического плана, сколько политического.
В современном мире жилищная политика находится в числе приоритетных направлений в деятельности любого правительства и местных органов власти. Это происходит и в силу её социальной значимости, и в силу экономического значения. Конкурирующие политические силы предлагают на выборах гражданам свои варианты решения жилищной проблемы. Проблемы застройки городов, которые регулирует Градостроительный кодекс, напрямую связаны с данной сферой.
Современная жилищная политика в России была заложена решениями, принятыми в начале 1990-х годов, и с тех пор мало менялась. Тогда была проведена приватизация жилья — наихудшим способом из всех возможных — и государство в целом самоустранилось от задачи обеспечения граждан жильём, передав это дело в их собственные руки, а точнее, в руки крупных застройщиков, которые и монополизировали за собой данное направление.
Сегодня особенно ясно, что было недопустимо разбивать единые дома на частные квартиры, без строго обозначенных обязанностей жильцов, порядка самоуправления, без внятного понимания того, кому принадлежит нежилой сектор в здании, при сохранении возможности сочетания в одном доме приватизированных и неприватизированных квартир. В итоге в РФ появился нигде более в мире невиданный вид жилья — конгломерат квартир, частных и не частных, под одной крышей.
Но дело даже не в этом юридическом хаосе. В результате подобной приватизации не удалось уйти от советской жилищной практики — застройки городов уродливыми многоэтажными коробками. В РФ в течение трёх постсоветских десятилетий продолжалась и укреплялась практика вселения населения в многоэтажки, называемые на жаргоне архитекторов «крольчатниками» или «человейниками». Раньше они были пятиэтажными, затем стали девяти- и двенадцатиэтажными, а теперь и в 20, и в 30 этажей. За рубежом практически все многоквартирные дома муниципальные либо принадлежат одному хозяину, который и сдаёт квартиры. «Своё» жильё — практически всегда отдельно стоящий дом либо часть одноэтажного или двухэтажного с отдельным входом.
Собственный дом, с кусочком земли и задним двором, остаётся для 99,9 % россиян несбыточной мечтой, при этом Россия — по-прежнему самая большая страна в мире. Градостроительные решения принимаются исходя из интересов исключительно строительных гигантов, которым выгодно гнать в массовом порядке безобразные коробки, лепить безликие кварталы, окончательно уничтожающие архитектуру и разнообразие, убивающие городскую среду. Ссылки на то, что всем места не хватит, смехотворны. Почему-то в Нью-Йорке и в Лондоне хватает, и люди там не загнаны в страшные многоэтажки, а в небоскрёбах находятся офисы. И лишь самые богатые живут в высотных кондоминиумах и кооперативах, которые составляют лишь долю процента от всего жилищного фонда.
За 30 лет можно было решить проблему и коммуникаций, и инфраструктуры, и воды, и электричества. Но не решали и, как следует из поправок к Градостроительному кодексу, решать не собираются. Пресловутая московская реновация как раз и стала продолжением советской политики, только теперь хрущёвки будут заменяться двадцатиэтажками, и на той же территории будет жить в несколько раз больше людей.
Но отныне реновации станут проводиться простым решением мэров — московский опыт в ухудшенном варианте будет передаваться в регионы. Даже там, в небольших городах, при обилии свободной земли вокруг, идёт безумное строительство «свечек» под двадцать пять этажей. Точечная застройка стала всеобщей, утеряв «точечность», превратившись в норму.
Народ безучастно молчит или радуется, что его бесплатно переселят из двушки в хрущёвке в трёшку в бесконечной «китайской стене» в одном из похожих друг на друга новых кварталов. Главным выводом из постсоветской жилищной политики стало то, что плебс легко подкупается подачками и не формирует запрос на комфортную жилую среду. В программах и политических партий, и внепарламентской оппозиции нет вменяемых вариантов. В итоге после всех поправок жителям остаётся испорченная городская среда и ипотечное рабство.
Государство в начале тех же 1990-х незаметно скинуло с себя ответственность за проведение ответственной жилищной политики. И общество опять-таки, клюнув на наживку халявной приватизации, смирилось с тем, что единственный практически способ улучшить свои условия — ипотека. А во всём мире именно муниципалитеты и центральное правительство активно строят множество жилых домов, в том числе в капиталистических США. Разумеется, квартиры никто не предоставляет в собственность. Люди просто пожизненно их снимают и не страдают от этого. Ипотека — удел немногих и только для частных домов. Квартиры в ипотеку там не принято покупать. Многоэтажные многоквартирные дома в европейских городах — это не конгломераты непонятной собственности, как у нас, а муниципальные здания.
Кроме того, поправки в кодекс предполагают выхолащивание и без того куцых прав муниципальных депутатов, отдавая решение о той же реновации на усмотрение администраций городов и районов. Всё это делается под шапкой облегчения строительства. Но на деле уменьшаются проблемы для застройщиков и возрастают для жителей.
Стоит заметить, что сам по себе Градостроительный кодекс не представляется столь уж необходимым документом для полнокровного развития городов. Мировая практика свидетельствует, что НКО и муниципальные кодексы вполне справляются с этой задачей. Скажем, в Америке Американская ассоциация планирования (American Planning Association) и Американский институт дипломированных специалистов по планированию (American Institute of Certified Planners) успешно решают проблему сочетания интересов горожан, бизнеса, сохранения комфортной городской среды, перспективного планирования. В конкретных российских условиях кодекс может служить инструментом отстаивания интересов чиновников и девелоперов, а не подмандатного им населения.
