26 марта — дважды памятный день для Владимира Путина. 26 марта 1999 года он был назначен секретарем Совета Безопасности с сохранением должности директора ФСБ. Тогда, после начала бомбардировок Югославии, на это кадровое решение Ельцина никто не обратил внимания. А зря — как выяснилось, это было первым шагом к назначению Путина преемником. И ровно через год, 26 марта 2000 года, он был избран президентом РФ, вторым в её истории.
Само восхождение Путина к высшей власти кажется чудом. В августе 1999 года, когда Борис Ельцин назначил его премьер-министром и объявил своим преемником, имя будущего президента вряд ли знали более 5% населения России. Сам этот кадровый ход — на фоне скоропостижной отставки Сергея Степашина, также считавшегося преемником, — казался очередным чудачеством слабой и непопулярной власти, терявшей под собой опору. Кажется, что тогда Путина всерьёз мало кто воспринимал.
Но скептики были очень скоро посрамлены. В кратчайшие сроки Путин смог добиться реальных успехов в Чечне (не забудем, что вторая война там началась всего спустя три года после позорного завершения первой, когда казалось, что сама идея военной победы России навсегда дискредитирована) и сплотить вокруг своего имени предвыборный блок «Единство», который получил на выборах всего лишь на 1% меньше КПРФ. Так что, когда 31 декабря 1999 года Ельцин объявил о своей отставке и Путин автоматически стал исполняющим обязанности президента, никто уже не удивился, да и мало кто сомневался в его победе.
Победа была обеспечена уже в первом туре, причём без особенной борьбы. Из избирательной кампании более всего запомнился полёт в лётном шлеме на боевом истребителе. Тогда Путин выступил в наиболее адекватной для себя роли — управляющего в чрезвычайной ситуации. Экстремальный перелёт словно продемонстрировал коренные путинские качества — хладнокровие, способность не терять голову, презрение к опасности.
Он пришёл к власти в стране, раздираемой противоречиями, — к власти рвался соперничавший олигархический клан Юрия Лужкова, на Кавказе пылала война. И Путин сумел в кратчайшие сроки нанести поражение сепаратистам и приструнить прежде неприкосновенных олигархов.
Дальше было немало кризисов и вызовов — подлодка «Курск», захват заложников в Норд-Осте и Беслане, война в Грузии, засуха с пожарами 2010 года, Крым, а также Сирия. Именно в такие моменты Путин чувствовал себя на коне.
И сегодня, в двадцатилетие со дня своего первого избрания, Путин находится во главе антикризисного управления. Он обращается с чрезвычайным воззванием к стране, объявляет об экстренных мерах. Перед ним новый вызов. И он готов к битве. Порой кажется, что даже перенесённый плебисцит Путин затеял только ради того, чтобы у него была какая-то сверхзадача, некая экстраординарная цель, без которой ему скучно. В обычное время, при спокойной работе ему явно скучно.
Но то, что Путин — типичный кризисный управляющий, имеет не только свои положительные стороны. Человек такого типа не заглядывает далеко вперёд, не строит долгосрочных планов. Когда Путин обращается к длительному прогнозированию, пытается строить стратегию на десятилетия вперед, у него ничего не получается. Вспомним заявление про достижение португальских показателей по ВВП или программу кабинета 2012. Бурный экономический рост продолжался менее 10 лет, и с 2008 года страна, по сути, топчется на месте. По большому счёту уже 12 лет Россия пребывает в стагнации.
А ведь впереди у Путина как минимум четыре года. Чему посвятит он их? Будет ли это, как и ранее, решение текущих кризисных задач или страна наконец-то выйдет на траекторию планомерного и поступательного развития? Пока не видно никаких предпосылок, что Кремль готов отказаться от нынешней олигархической системы корпоративного капитализма для избранных. Посмотрим — не станет ли эпидемия коронавируса с её тяжелыми экономическими последствиями тем вызовом, который сподвигнет руководство страны и лично президента на изменение курса? Это, конечно, было бы неожиданно, но история последних десятилетий приучила нас к ожиданию неожиданностей. Да и сам Путин при всех своих обязательствах перед собственным кланом не может не задумываться над тем, как он войдет в историю, какая память о нём останется.
