Пандемия похоронит понты, в этом уверен худрук «Модерна» Юрий Грымов. На сцене театра состоялась премьера — свет увидел спектакль «Кладбище понтов». И уже сейчас понятно: все переживают нелёгкие времена, а денежные подушки безопасности скоро исчерпают свои ресурсы. Но творчеству быть, уверен режиссёр.
Как театр переживает ограничения? Почему пандемия похоронит понты? Какую Лолиту зритель увидит на сцене в январе? Нужно ли изменить подход в вопросе присвоения званий заслуженного и народного артистов России? Об этом и многом другом в эксклюзивном интервью NEWS.ru рассказал худрук театра «Модерн» Юрий Грымов.
— В ноябре нас покинули Армен Джигарханян и Роман Виктюк. Как вы оцениваете их вклад в российскую культуру?
— Он был уникальным. Эти люди, не думая об этом, сформировали эстетическое отношение к искусству.
Армен Борисович снимался у меня, обладал уникальным даром: когда он приходил на площадку, становилось тепло и уютно. Он называл всех «сынуля». Я понимаю, что это фигура речи, но это слово давало тепло и защиту. Как актёр он быстро всё схватывал, дополнял свои образы.
Это абсолютно штучные люди.
Вы никогда не задумывались: когда мы смотрим сериалы на телевидении, никто ведь не спросит, кто режиссёр? Создаётся впечатление, что это снимал всё один человек. Сериалы, как обмылок: остатки чего-то чистого и красивого. Так же и артисты выглядят, но они зависимые люди и, как музыкальный инструмент, исполняют волю.
Когда говоришь о Романе Григорьевиче в сочетании с театром — это абсолютная индивидуальность. Да, кому-то нравилось, кому-то — нет, но я за индивидуальность.
Понятие «мы» — это много «я». И Джигарханян, и Виктюк — это «я» с большой буквы.
— Сколько ваш театр потерял за время пандемии?
— «Модерн» до пандемии чувствовал себя очень хорошо: прирост зрителей, финансовые успехи. Вдруг — большая пауза. Потом 50% заполняемость зала — это было большой радостью. Посчитаем. Заполняемость зала была пусть не 100%, но 90%, потом ноль, затем 50%. Мы сразу потеряли половину выручки. А тех денег, которые выделяет столичное правительство, хватает только на содержание здания, принадлежащего Москве: охрана, уборка снега и прочее. В бюджете заложены средства на зарплату, но это очень маленькая сумма, совсем мизерная, а артист в «Модерне» получает очень хорошие деньги. Средства идут от зрителя: сколько билетов продали, столько и получили.
У нас есть один крупный спектакль — «Война и мир» — 70 человек на сцене, 423 костюма, которые уже сшиты и их нужно также обслуживать. Мы играем для 50% зала — это сразу убытки. У театра не остаётся даже тысячи рублей со спектакля: мы лампочку купить не можем.
Сейчас новые ограничения — 25%. Это нереально. Но мы для себя решили — мы не выживаем! Мы живём.
— Как в целом вы оцениваете действия властей в этот период?
— Я не понимаю многие вещи. Когда начался карантин, нам говорили, что не нужны маски. Почему? Да масок просто не было. Также в новостях говорили, что поезда поедут, самолёты полетят, но будет шахматная рассадка. Сегодня мы видим: битком метро, самолёты, поезда. И тут такой сильный удар по нам — 50%, ещё сильнее — 25%. Не понимаю. Если посмотреть по площади: высота потолков, самих помещений, разведение потока людей. А музеи? Что-то я никогда не видел аншлага на выставке экспрессионистов.
У меня давно есть устойчивое ощущение, что Минкультуры и Минобразования должны быть главными ведомствами в стране. Я понимаю, что нужно вести экономику и обороняться, но всё должно идти через Министерство культуры. Например, если убрать культуру из понятия «бизнесмен», он превратится в бандита.
Если мы будем повышать уровень культуры, мы будем жить совсем в другой стране.
— Коронавирус сформировал новую культуру общения в обществе. Останутся ли новые правила поведения с нами после окончания пандемии?
— Я думаю, что останутся. Мир немного поменяется. Прежде всего это произойдёт, если мы с вами и государство не задумаемся о психологическом здоровье человека. Из пандемии, из этого психологического коллапса будут выводить люди культуры: поэты, писатели, режиссёры.
Все живут в большом напряжении. И театры должны работать. В этом плане я благодарен правительству Москвы, что сохранили хотя бы 25% от общего числа посадки.
Уверен, что многие после пандемии откажутся от офисов и останутся на удалёнке: это и экономия, и безопасность. Вместе с этим будет больше онлайн-встреч.
Я думаю, что останется сила привычки носить маски, хотя бы в транспорте. Если не будет коронавируса, то останется грипп и другие вирусные заболевания.
— То есть нас ждёт во многом цифровая культура?
— Да. Онлайн-кинотеатры, доставка еды и товаров — всё это было и до коронавируса, и люди стали понимать, что это удобно. Но то, что сейчас произошло, конечно, сильно подтолкнуло к развитию этого направления. Однако театр никогда не впишется в онлайн-культуру.
— Несмотря на ограничения, в вашем театре состоялась премьера — спектакль «Кладбище понтов». Почему вы выбрали такое название?
— Каждый наш спектакль — это высказывание. Здесь мы косвенно говорим, что политические, экономические, гламурные понты скоро закончатся. Пусть отчасти даже благодаря коронавирусу. Люди сейчас по-другому оценили отношение к деньгам, друг к другу. Это добрый, искренний спектакль. Для меня было важно, чтобы он был наивным. Я не хотел делать его «модным», шаблонным, а именно добрым, как некую рождественскую сказку. Это постановка о надежде, что мы в конечном итоге кому-то нужны, хотя бы своим машинам. Мы объяснили это через транспорт. Машина и ты — это семья. Только близкий человек может тебя согреть, защитить, но и уничтожить.
— В январе состоится ещё одна премьера — «Женитьба» — с участием Лолиты Милявской. Как вы оцениваете её актёрский талант?
— Лолиту я знаю очень давно, мы дружим. Я в своё время снимал клипы для кабаре-дуэта «Академия».
Лолита, и тут я ссылаюсь на её слова, — фанат театра «Модерн», пересмотрела весь репертуар, привела много друзей. Она режиссёр по образованию.
Лолита — очень яркая, харизматичная женщина со своей позицией. Для театра это очень важно. Она максималист, так же, как и я. В театре нельзя что-то делать спустя рукава. Это совершенное из искусств.
Вы увидите драматическую, комедийную актрису — она играет Агафью Тихоновну. Но было бы слишком просто делать что-то ожидаемо. Хотя я никогда не меняю текст классиков и очерёдность сцен, всё же здесь будет новый угол зрения. Постановка будет звучать современно, ведь мы живём не в XIX веке.
— Раскройте детали постановки.
— Начнётся всё с «Женитьбы» Гоголя, потом спектакль плавно перетечёт в «Свадьбу» Чехова, а затем мы увидим «Женитьбу Бальзаминова» Островского. Удивительным образом это всё сочетается: во-первых, это всё комедии, а во-вторых, там никто никого не любит. Мне кажется, интересно посмотреть, как это существует на сцене вместе.
— В последнее время артисты часто говорят о том, что у них нет званий, потому что им самим нужно собирать бумаги на их получение. Как вы считаете, не нужно ли изменить сам подход к присвоению званий заслуженного и народного артистов России?
— Здесь нужно обратиться к истории. Звание заслуженного артиста придумал Иосиф Сталин. Понятно, что это было сделано для лояльности интеллигенции к власти. Звание народного предусматривало какие-то привилегии.
Я скажу вам честно, пусть будет хоть десять званий дано, будут любить просто хороших актёров. Но в тоже время любому творческому человеку, конечно, приятно, когда его награждают. Нельзя это не учитывать.
Когда мне вручили звание заслуженного деятеля искусств Москвы, это было прежде всего приятно моим родителям. Это тоже важно, согласны?
Процедуру, конечно, нужно упрощать. Наверное, должен быть какой-то орган, где люди будут сами следить за тем, кто должен получить звание заслуженного артиста. Союзы театральных деятелей и кинематографистов, Росконцерт могли бы сами инициировать получение званий. Не сам же актёр должен думать о вручении себе звания. Это странно.
А ведь есть много гениальнейших артистов в регионах, которых любят, но у них нет званий. Уверен, должно измениться отношение ко всей процедуре.
