В одной из школ Пермского края молодой человек напал на педагога с ножом, преподавателя госпитализировали с ранениями шеи и плеча. В середине мая выпускник казанской школы Ильназ Галявиев застрелил нескольких учеников, учителя и охранника. Молодой человек не состоял на учёте у психиатра, но у него диагностировали заболевание головного мозга, сообщил Следственный комитет России. Миллионы российских детей живут с невыявленными психическими расстройствами. Они вырастают и превращаются в больных взрослых. NEWS.ru узнал у специалистов, почему от первых проявлений душевных заболеваний до постановки диагноза проходит до 15–20 лет.
Диагноз Натальи — БАР (биполярное аффективное расстройство) первого типа. Это состояние вызывает экстремальные колебания настроения. От мании до депрессии. В первом случае человек становится активным, продуктивным, может практически не спать. При этом может возникать раздражительность, агрессия, психоз. Во втором — появляется апатия, плаксивость, безразличие к происходящему. Далее — её рассказ.
Я училась на втором курсе и жила с парнем. Как-то пришла в ресторан, где мы часто ужинали, и разделась догола. Начала что-то кричать и махать руками. Я была трезвая. Окружающие испугались. Вызвали полицию и скорую. Думали, что я под чем-то. За три недели до этого я почти перестала спать. Работала, училась, тусовалась. Как вечный двигатель. В тот вечер активность моя вышла из-под контроля.
Прямо из ресторана меня отвезли в больницу. Там впервые в жизни озвучили диагноз. До этого все думали, что у меня просто сложный характер. Называли странной, плаксивой, слишком эмоциональной, безбашенной, гиперактивной, агрессивной. Подозревали, что я принимаю наркотики.
Сейчас я понимаю, что это типичная ситуация для нашей страны. Пока не случится яркий эпизод, в поле зрения психиатров ты не окажешься. Или человек сам должен на что-то пожаловаться и явиться к врачу. Но все боятся этих таких докторов и клейма «псих».
Перепады настроения у меня с подросткового возраста. Я была то активной, весёлой заводилой, то проваливалась в эмоциональную яму. Тогда писала стихи, не спала ночами, смотрела грустные фильмы и плакала под них. В школе говорили, что из меня ничего не выйдет. В стадии мании училась активно, в стадии депрессии — ничего не делала, запускала все предметы. Школьный психолог меня не обследовал, детский психиатр — тем более. Учителя считали: девочка просто ленивая и безответственная.
Мама вообще подозревала, что я принимаю тяжёлые наркотики. Как-то в маниакальном состоянии я пришла и чуть не сломала шкаф. Разозлилась и ударила по нему кулаком. Особого повода для скандала не было. Я себя не контролировала. Мама позже сказала, что испугалась меня. Глаза мои горели адским огнём.
Если бы диагностика психиатрических заболеваний у нас не была на таком уровне, я попала бы в группу риска ещё с детства. Ведь душевные болезни обычно наследственные. А у меня отец страдал биполярным расстройством. Раньше это называли маниакально-депрессивный психоз.
Папа вёл сумбурный образ жизни. У него была большая квартира в центре города. Он много пил, гулял, у него было много женщин. Периодически проваливался в жёсткие депрессии. Никаких препаратов, кроме феназепама, не принимал. Дожил до 70 лет.
Я быстро выросла по карьере. В 20 с небольшим уже стала руководителем, в двадцать пять — открыла свой бизнес. Я работала, работала, работала. В состоянии мании у тебя очень много идей, красочная жизнь. Это как будто открыто несколько вкладок в браузере. В то же время на службе часто вела себя агрессивно. Как-то послала начальника на три буквы. Конечно, нависла угроза увольнения. Пришлось признаться руководству, что я больна. Они вошли в положение, посчитав, что из моего состояния можно извлечь плюсы. Когда я в мании — лучшего работника не найдёшь.
Вышла замуж, но очень неудачно. Быстро развелись. Не смогла объективно оценить личность человека. Опять же из-за нахождения в маниакальной фазе в букетно-конфетный период. Бывший муж казался мне идеальным. Когда состояние немного «выровнялось», я поняла, у нас мало общего. Спали розовые очки.
У меня была возможность поправить своё эмоциональное состояние. Есть много препаратов, которые нивелирует симптомы. Но я не хотела их пить. Для такого человека, как я, быть «ровной» — это мучение. Как у алкоголика или наркомана, который отказался от вредных привычек. Это ломка. Жизнь теряет яркость. Всё вокруг окрашивается в серый цвет. На манию подсаживаешься, как на наркотики.
В январе этого года я в очередной раз попала в больницу. Нервный срыв, психоз. Это стало финальной точкой. Поняла, что хватит мучить себя и окружающих. Сейчас принимаю лекарства, которые выровняли моё эмоциональное состояние. Я поправилась от них на 10 килограммов. Для меня это серьёзная жертва. Всегда следила за фигурой. Но ради сохранения здоровой психики я готова. Ровный эмоциональный фон — сейчас для меня самое ценное. Хоть это и непросто.
В России живут миллионы людей с психическими заболеваниями, которые не диагностированы, сообщила NEWS.ru врач-психотерапевт, психиатр, психоонколог Ирина Масурова. По её оценкам, примерно 40% душевнобольных ни разу не были в кабинете врача и не знают о своём недуге. Причины как минимум две — недостаток детских психиатров (болезни, как правило, дебютируют в подростковом возрасте) и страх населения перед этими специалистами. Это отголоски ещё советской карательной психиатрии, из серии «что-то найдут и положат в дурдом».
Душевнобольных с каждым днём становится всё больше. По словам Масуровой, нейротипичных (соответствующих психологической норме. — NEWS.ru) детей сегодня мало, большинство младенцев рождаются с особенностями. Это либо небольшие нарушения речи, мышления, поведения, либо серьёзные психические отклонения (РАС, биполярное аффективное расстройство, депрессия, шизофрения). Основная причина, как ни странно — развитие репродуктивных технологий.
Сейчас любую беременность стараются сохранить. Любая сохранённая беременность — это риск психических нарушений у ребёнка в будущем. Это же механизм естественного отбора. Я много лет изучала расстройство аутического спектра у детей. У 60% их мам были какие-то проблемы во время беременности, например, угроза выкидыша. Также и у детей с другими особенностями.
Врач добавила, что фактором риска психических нарушений у ребёнка являются стрессы, перегрузки, вредные привычки и плохое питание будущей мамы. Также не последнюю роль играет наследственность. Большинство тяжёлых душевных недугов передаются из поколения в поколение.
Психическое заболевания «запускает» психотравма, сообщает врач. Происходит это чаще всего в подростковом возрасте. Если её не «прорабатывать» и не лечить медикаментозно, психика может не справиться. Человек будет копить переживания и в какой-то момент просто взорвётся. Так и произошло с подростком из Казани. Если бы в нужный момент на него обратили внимание психиатры и назначили лечение, трагедии бы не случилось.
Самые страшные последствия могут иметь не пойманные вовремя тяжёлые психические заболевания. Родителям стоит насторожиться, если ребёнок замкнутый, зацикленный на какой-то идее, пребывает в своём мире. Это может быть симптомом шизофрении. Недуг будет прогрессировать, если не лечить его медикаментозно. Если болезнь запустить, человек может стать инвалидом. При своевременном же лечении с ней можно жить полноценно. То же самое и с депрессией. Нужно бить тревогу, если сын или дочь «уходит в себя», не хочет просыпаться по утрам, его ничего не радует, у него низкая самооценка и очень узкий круг общения. Такому ребёнку помогут не наказания, а правильно назначенные препараты.
Депрессия сегодня диагностируется даже у 2-3-летних детей. Ирина Масурова проводила исследование в дошкольных учреждениях Москвы. Она возникает во время адаптации к детскому саду. У ребёнка наблюдаются истерики, подавленное или слишком возбуждённое психическое состояние, снижение аппетита. Родители обычно не понимают серьёзность ситуации. Таких детей максимум показывают психологу. Это специалист без медицинского образования. Диагностировать заболевание он не может.
Существуют три критических периода, когда психические заболевания дебютируют чаще всего — это возраст 3-4 лет, начальная школа и подростковый возраст, сообщил NEWS.ru президент Ассоциации детских психиатров и психологов Анатолий Северный. На практике же российские дети поздно попадают к психиатру, к тому же, специалисты ставят неверные диагнозы. Чтобы решить эту проблему, по мнению эксперта, нужно кардинально поменять систему оказания психиатрической помощи в России.
Уже 25 лет, как в России номенклатурно ликвидирована должность детского психиатра. Соответственно, нет подготовки, специалистов необходимого уровня не хватает, нет контроля за подготовкой, квалификацией.
Психиатры должны осматривать детей наравне с педиатрами, кардиологами, логопедами, отоларингологами, считает эксперт. В России нет такой практики. К этим специалистам обращаются, когда симптомы психического заболевания становятся настолько выраженными, что ребёнок не может учиться, а взрослый — работать.
Диагноз Виктории — «депрессия». Это психическое расстройство, основными признаками которого являются сниженное, угнетённое, тревожное, боязливое эмоциональное состояние. Иногда проявляется как полное безразличие к окружающему миру, неспособность получать удовольствие от чего-либо. Обычно присутствуют следующие симптомы: сниженная самооценка, неадекватное чувство вины, пессимизм, нарушение концентрации внимания, усталость или отсутствие энергии, расстройства сна и аппетита.
Я всегда была замкнутым ребёнком. Ещё в детском саду предпочитала играть одна. Шарахалась, когда ко мне подходили другие дети. Ближе к школе удалось это преодолеть, подружилась с двумя девочками. В начальных классах проблем с общением не было. Помню, целыми днями носилась во дворе, была очень активной. Имела много друзей, хорошо училась.
Переломным моментом стал переход в другую школу. Мама нашла учебное заведение, где преподают три языка. Хотела, чтобы я была полиглотом. Я не хотела уходить, но пришлось подчиниться. В новом коллективе была группа девочек, которые пользовались авторитетом. Они меня почему-то невзлюбили. Начали гнобить. В лучших традициях — подкладывали кнопки на стул, кололи остриём циркуля в спину, называли жирной (я была полной), подбрасывали в портфель мусор. Как-то я обнаружила там дохлую крысу, до сих пор не понимаю, где они её нашли.
Я говорила родителям. Отец советовал просто ударить по лицу зачинщицу. Кого-то бить я не могу, стоит психологический блок. Один раз удалось поговорить откровенно с учительницей. Она сказала: «Вика, ты просто слишком мнительная. Есть такой типаж людей». Посоветовала абстрагироваться от отношений в коллективе и заняться учёбой. К тому моменту я скатилась на тройки по всем предметам. Было подавленное эмоциональное состояние.
Однажды утром я проснулась и поняла, что вообще не могу встать с кровати. Прикинулась больной, несколько дней пролежала. Плакала в подушку и ела... У меня проснулся бешеный аппетит. В тот период набрала 10 лишних килограммов. Ощущала свою полную никчемность. Мама быстро поняла, что никакого ОРВИ у меня нет и «выпнула» в школу. Там всё продолжилось по старой схеме — оскорбления, унижения, насмешки. Учебное заведение я окончила с тройки на двойку, языки не выучила.
У 16 лет я попробовала курить и быстро втянулась. Потом начала пить пиво. Быстро нашла компанию «по интересам». В университет всё-таки поступила. Всегда хорошо «шла» по русскому, и даже хандра не помешала мне стать студенткой филфака на бюджетной основе. Но к учёбе интерес не проявляла. Напивалась каждый день. Только под градусом для меня мир выглядел не таким унылым и я не была в нём полным ничтожеством.
Отец наконец забил тревогу. Он отвёл меня к знакомому психиатру. Та провела какие-то тесты и схватилась за голову: вы почему так девочку «запустили», у неё психогенная депрессия. Тогда она мне назначила препараты, которые я принимаю до сих пор. Сейчас я работаю менеджером по продажам, замужем, есть дочка. До сих пор обидно, что тогда в школе на мою проблему не обратили должного внимания. Может быть, удалось освоить языки и карьера бы сложилась более успешно.
По нормам Минздрава одна ставка психиатра полагается на 25 тысяч детского населения. Поэтому далеко не в каждой поликлинике есть такие специалисты. Изменить эту ситуацию в ближайшее время не получится, заявил NEWS.ru депутат Госдумы от Забайкальского края, зампред комитета Госдумы по охране здоровья Николай Говорин. Чтобы решить проблему поздней диагностики психических заболеваний у детей, нужно повысить настороженность у педиатров.
Первое: мы сейчас делаем ставку на развитие службы врачей первичного звена. В этой ситуации мы должны укрепить компетенции у педиатров по выявлению психических заболеваний у детей. Мы должны сегодня существенным образом повысить подготовку в сфере детской психиатрии, психического здоровья детей именно педиатров. Он должен быть нацелен на то, чтобы выявить у ребёнка не только соматические патологии, но и психические. Если у врача общей практики возникнет подозрение, что у ребёнка есть психическая патология, он обязан будет выписать направление на осмотр психиатра.
Депутат также предлагает кардинально изменить в стране подготовку детских психологов. Сегодня этих специалистов выпускают в тех вузах, где такого факультета вообще быть не должно — экономических, юридических, языковых, даже технических. В итоге к детям подпускают специалистов, которые «ни разу не видели больного ребёнка».
Программа нуждается в глубокой критической оценке и переработке. В неё должны быть включены вопросы детской психиатрии. Преподавать этот предмет должны именно детские психиатры, врачи с опытом. Чтобы в будущей практике выявлять больных детей и отправлять к психиатрам, — поясняет Говорин.
Наделять «компетенциями психологических познаний» также следует и педагогов, уверен депутат. Это нужно делать при обучении студентов и на курсах повышения квалификации. По мнению Говорина, они первыми «должны брать во внимание» детей с девиантными поведением, передавать сведения психологу.
Родители, конечно, тоже должны включиться в эту цепочку, уверен Говорин. Современные мамы и папы часто скрывают наличие каких-либо проявлений у детей из-за страха перед «карательной психиатрией». Нужно сломать эту стену и повысить осведомлённость населения, считает он.
