Каждый военнослужащий российской армии имеет право на бесплатное протезирование. Реабилитация проходит в военно-медицинском госпитале, за выздоровлением следят врачи, услугу курирует Министерство обороны. Как изменился рынок протезирования после начала специальной военной операции? С чем сталкиваются солдаты, получившие в бою ужасные ранения? Кто в России изготавливает протезы и как человеку научиться заново ходить? Об этом — в материале NEWS.ru.
Олег — молодой парень, на вид около тридцати, крепкая фигура, голубые глаза, нога ампутирована выше колена. Рядом со стулом стоят костыли. Родился на окраине Донецка, в поселке Трудовские. В марте их подразделение отправили на штурм укрепленного района. Во время боя Олег получил минно-взрывное ранение.
Нас отправили на штурм Марьинки. Я пошел за товарищем, хотел его вытащить. С одной стороны здания шел шквальный огонь, я начал обходить с другой. Потом щелчок — меня откинуло на спину. Все время был в сознании, пока меня тащили через окопы и минные поля. Ногу оторвало по берец, я перевязал ее жгутом, напарник сделал уколы обезболивающего. Другому пацану оторвало правую ногу. Нас на одном пятачке сразу троих накрыло. Товарищ, за которым я пошел, остался жив. Врач в госпитале сказал, что еще пять, десять минут — и я уехал бы на конечную. Помню, как смотрел на стену и подумал, что это красный кирпич, а это была моя кровь.
Олег три дня провел в реанимации, затем его перевели в палату. Во время лечения жена узнала, что в Москве есть возможность пройти протезирование в «Доме солдатского сердца». В ДНР действует свой Донецкий республиканский протезно-ортопедический центр, но качество протезов в нем хуже, а пациентов больше. Сейчас Олега ждет сложная процедура реабилитации, которая поможет ему привыкнуть к новой ноге.
— Большая часть ранений наступает от осколков — миномет, эрпэгэшка, ВОГ. Осколки долетают до ста метров и дробят тело так, что вырывает с мясом. Хлопок со 120 миллиметров и голова отлетает, животы вспарывает, рука уходит вместе предплечьем. Такие фокусы, которые уже не забудешь. В 2014, 2015 году это был равный бой. И там неподготовленные бойцы, и здесь. Тактика была более разумная, сильнее берегли людей... В том месте сработала мина ПМН (противопехотная мина нажимная — NEWS.ru). Пээмэнки и «лепестки» (противопехотная фугасная мина — NEWS.ru) использовали еще в Чечне. Достаточно спрятать под кирпич и присыпать землей. Когда наступаешь, происходит взрыв.
Поначалу упражнения с брусьями приносят боль. Ее нужно преодолеть, чтобы вернуть себе самостоятельность в движении. Гимнастика, растяжка, специальные нагрузки, чтобы не появились контрактуры. Протез каждый день требует от организма вдвое больших усилий, чем затрачивает здоровый человек. Научиться ходить в нем по бетонному полу намного проще, чем по земле. Нужно держать баланс, когда спускаешься по лестнице. После ампутации телу понадобится мышечная сила, а человеку — настойчивость, чтобы начать нормально передвигаться.
Каждый пациент в России, согласно Федеральному закону № 181-ФЗ, имеет право бесплатно получить протез. С момента начала СВО на территории Украины необходимость в качественном протезировании возросла. По словам специалистов, в ближайшие месяцы ожидается первая волна участников боевых действий, которым понадобится помощь, чтобы вернуть функции утерянных конечностей.
{{gallery_655109}}
В условиях новых экономических санкций российский рынок протезирования претерпевает сильные изменения. Детали для протезов теперь сложнее достать, поставки из-за границы занимают больше времени, часть продукции в Россию больше не завозится, а свои доступные технологии протезирования еще не появились. Тем не менее некоторые российские компании в последние годы поставили себе задачу обеспечить нуждающихся качественными аналогами иностранных высокотехнологичных протезов.
В число таких компаний входит «Моторика», «Салют Орто», «Техбионик» и «MaxBionic». По словам директора «Салют Орто» Ивана Худякова, чтобы развить технологии в области протезирования частным компаниям нужна поддержка государства, которой сейчас не хватает. Недавно компания презентовала на рынке новый коленный модуль Steplife P5, но им оказалось сложно заинтересовать госпредприятия. Модуль изготавливают в технопарке «Сколково» наряду с другими высокотехнологичными продуктами.
В России функциональное протезирование на 90% контролируется западными компаниями. Мы научились делать свои протезы, но в регионах люди не знают о российских разработках, а предприятия не заинтересованы внедрять что-то новое. [Нам говорят:] «Зачем нам ваш модуль, который стоит 109 тысяч рублей, когда есть немецкий, который стоит 150 тысяч?» Позиция такая: «Я не хочу ничего пробовать, не хочу за это отвечать».
Директора не заинтересованы искать аналоги в русском сегменте. Фонд социального страхования имеет право не отсекать западных поставщиков, так как заказывает протезы не как товар, а как услугу. У пациентов должна быть возможность выбора, а мы готовы конкурировать. Мы предлагаем наш коленный модуль не потому, что он произведен в России, а потому, что он не уступает иностранным моделям. Если государственные компании будут закупать только западные протезы потому, что так сложилось годами, мы никогда не разовьем свои технологии, и наши инженеры не создадут высококачественных протезов. Получается странно — Запад поставляет на Украину оружие, которое отрывает нашим солдатам ноги, а потом мы там же закупаем для них протезы.
— Насколько технически сложно производство протезов?
— Чтобы изготовить один коленный модуль, нужно проделать большой путь: создать математическую модель, спроектировать оси, испытать прототипы на 3D-принтере. Качество достигается за счет большого труда.
— Как в России можно получить протез?
— Первый вариант — купить его на свои средства, а потом компенсировать стоимость через Фонд социального страхования. Сумма может быть компенсирована не полностью, зато вы сразу получите протез. Второй вариант — приобрести протез по госконтракту, сбор документов и комиссии займут несколько месяцев. Даже самый высококачественный протез изнашивается за два года, после чего его нужно ремонтировать или заказывать новый.
Иван Худяков родился в Улан-Удэ в Республике Бурятия. Он признается, что из его родного региона призвали много молодых людей. Часть из них вернутся домой с ранениями, которые изменят всю последующую жизнь. Протез может помочь человеку вернуть часть утраченных функций.
{{gallery_655083}}
По словам анонимного источника NEWS.ru, солдатам, вернувшимся с Украины с тяжелыми ранениями, ставят хорошие протезы, но они сталкиваются с другой проблемой. «Гильзы» для протезов не подгоняются индивидуально, поэтому подчас их становится невозможно носить. Протез начинает натирать, порой до крови, мышцы устают от сдавливания, в таком протезе тяжело держать баланс. Возможно, ситуация объясняется количеством раненых в военно-медицинских учреждениях. Но и сами военнослужащие редко открыто жалуются.
«Военные, они же как: скажут, что им что-то неудобно. Ему ответят — как это? Минобороны оплатило тебе протез, сделали все из хороших материалов. На что тебе жаловаться? Сделали протез — ходи. Все бесплатно, все оплатили. Понял, принял. И больше они не обращаются», — рассказывает собеседник NEWS.ru.
— После этого солдаты начинают обращаться в частные компании?
— Зависит от региона. В Москве и крупных городах проводят уроки реабилитации, но в бедных регионах они почти отсутствуют. Ни занятий, ни тренировок, сами с коленок вставайте и учитесь ходить. Вытащили из-под топора, можно сказать, и вперед. В Донецке тоже действует Республиканский протезно-ортопедический центр, но там ниже уровень. Нет компетенции и опыта, город находится на военном положении. Большое количество гражданских людей теряют ноги, руки из-за обстрелов, им тоже нужно делать протезы. Поэтому часть военнослужащих ДНР, ЛНР заказывают протезы в России.
Согласно данным федерального бюджета, в 2018 году в России на обеспечение инвалидов средствами реабилитации, включая изготовление и ремонт протезов, было выделено 31,3 млрд рублей. В 2019 году расходы снизилась на 2 млрд, но в 2022 сумма снова увеличится и в итоге составит 37 млрд рублей. Стоимость одного протеза может достигать одного-двух миллионов рублей.
Помимо бесплатного протезирования, раненный военнослужащий также получает единовременную выплату — 3 млн рублей. В случае гибели — 5 млн рублей. Отдельные регионы предоставляют дополнительную материальную помощь раненным в ходе спецоперации военным. Например, губернатор Санкт-Петербурга Александр Беглов в апреле подписал постановление, которое гарантирует дополнительную выплату 1 млн рублей при инвалидности I группы и 750 тысяч рублей — при инвалидности II и III группы вследствие военной травмы.
По данным российского Генштаба, с момента начала СВО погиб 1351 военнослужащий, еще 3825 получили ранения. Цифры были озвучены в конце марта. Неофициальные источники, чьи данные нельзя проверить, приводили более крупные цифры. Можно предположить, что раненых военнослужащих будет в три раза больше, чем убитых. Такое соотношение потерь сохранялось во время чеченских и Афганской войн. После ранений множеству солдат предстоит непростой процесс выздоровления.
В Московском «Доме солдатского сердца» работают школа реабилитации и протезная мастерская. Денис Курбатов изготавливает модульные протезы для пациентов дома и частных компаний, таких как «Салют Орто». Он занимается этим делом уже 22 года, его протезами пользуется немало ветеранов Афганистана и Чечни.
— Спустя три месяца после ампутации человеку можно установить протез. Сперва должна зажить рана, чтобы сошлись швы и не сочилась кровь. После этого человек попадает к нам. Мы делаем ему тестовый протез и смотрим, как он на нем ходит, как он морально привыкает к ситуации. На это нужно время — ему будет страшно, непривычно, он будет падать, искусственная коленка не будет сгибаться. Но если правильно выполнить программу, он сможет снова начать ходить. Есть разные виды ампутации: у кого-то нет стопы, у кого-то голени, у кого-то полное вычленение таза бедра. С разным уровнем ампутации назначается разный уровень протезирования.
— Сложно научить человека заново ходить?
— Военнослужащие быстрее становятся на протезы. Они знают, чего хотят от жизни, огонек в глазах еще не потух. Есть шанс, что они захотят выкарабкаться сами. Процесс восстановления зависит от самого человека.
Реабилитация — это очень трудоемкий процесс. Сперва пациент учится ходить на костылях, потом на брусьях, потом с тросточкой, потом протез. Я всегда говорю пациентам: пойдете вы или нет, зависит от трех человек — от меня и от вас. Они спрашивают: «А кто третий?» А это твой третий! Потому что тебе нужно трудиться за двоих. Твой труд гораздо тяжелее, чем у меня.
{{gallery_655087}}
— Вы застали чеченскую и афганскую кампании. Сейчас продолжается конфликт в Донбассе. Как вы думаете, будет много раненых солдат, которым понадобится протезирование?
— Это всегда большое горе. Особенно когда помимо моральных потерь присутствуют физические. Много или мало будет солдат с ампутацией? Я думаю, что их будет много. Ужасно много. Такое количество, о котором мы не даже подозреваем. Потому что если идет речь о нескольких тысячах «двухсотых», то «трехсотых» будет минимум в три раза больше. Это минимум. Не все они выживут, у всех по-разному сложится жизнь. Но мы справимся. Мы [протезисты] сделаем все, чтобы им помочь.
— Сколько протезов в месяц вы можете изготовить?
— Протезное дело — это ручной труд. В месяц я могу сделать 6–7 протезов. Максимум 10, иначе упадет качество работы. Хороший протез изготавливается долго. Чтобы изготовить человеку новую ногу, нужен индивидуальный подход.
— Как санкции повлияли на производство протезов? Возможно ли в новых условиях полноценное импортозамещение?
— Действие санкций до конца мы еще не почувствовали. Некоторые исландские и американские материалы уже невозможно достать. Здорово выручают немецкие и турецкие поставки. Сроки поставок полуфабрикатов увеличились в два раза.
Часть полуфабрикатов производится в России, но полностью импортозаместить эту отрасль мы не можем. Например, если мы возьмем силикон-лайнер, который используется для крепления протеза, чтобы он стал как вторая кожа, то таких силиконов в России попросту нет. А ведь все модульное протезирование зависит от этих силиконов. Предпочтение всегда отдается импортному продукту. Что говорить: немецкое качество изумительное. Там не к чему придраться. У нас производят свои модули, но их создают по аналогии с другими продуктами.
По словам Дениса, роль государственного производства постепенно уменьшается. В регионах отрасль протезирования умирает. Люди стали чаще обращаться в частные клиники, в которых им могут оказать частную помощь.
— С какими сложностями вы сталкиваетесь в работе?
— Бывает, что ампутированная конечность не подходит для установки протеза. У хирурга стоит одна задача, у протезиста — другая. Главная задача полевого хирурга — остановить кровь, максимально сохранить конечность и не допустить абсцесс. Поэтому порой нужна повторная ампутация. Выполняется чистка, прожигаются все нервные окончания, конечность ампутируется еще раз таким образом, чтобы на нее можно было установить протез.
{{gallery_655089}}
Помимо сложностей в пользовании протезом пациент может столкнуться с другими трудностями. Например, те, кто получил ранение в бою, часто сталкиваются с фантомными болями, болезненными ощущениями в частях тела, которых уже нет. Появление фантомных болей связано с тем, что в теле сохраняется потребность в движении: нервная система продолжает передавать сигнал, но его уже невозможно реализовать. Тогда пациенту назначается физиотерапия или хирургическое вмешательство. Также может помочь метод зеркальной терапии, когда человек представляет себе отражение здоровой конечности вместо отсутствующей и тем самым обманывает мозг. Это упражнение позволяет уменьшить болевой синдром.
«Был в контрактной армии, отправили на учения в Курск, 24 февраля перешли границу. В первые два дня понесли потери, потом отошли назад, перегруппировались, стали действовать осторожнее и точнее», — поделился своей историей с NEWS.ru российский военнослужащий.
— Как вы получили ранение?
— Тащил раненого, меня ударило осколками снаряда калибра 152 мм от САУ. Рядом ехала машина эвакуации, МТЛБ, скорее всего, целились в нее. Снаряд упал между мной и машиной, раненого разнесло в фарш, мне оторвало ноги. Меня быстро оттащили, благо машина была рядом. Ноги перевязали ремнем от автомата, вкололи противошоковое и повезли в госпиталь, где отрезали израненные конечности. Один металлический осколок угодил в живот, чтобы его достать, мне сделали еще один надрез.
— Как проходит лечение?
— Я чувствую фантомную боль в той части ноги, которой нет. Помогают противосудорожные таблетки и уколы, еще советовали магнитотерапию, но у меня в теле так много осколков, что это противопоказано. Первый раз, когда почувствовал фантомную боль, я думал, что сошел с ума, но врачи объяснили мне, что это нормально и будет длиться долго, от года до трех лет. Страдаю от фантомных болей сильно, когда идёт дождь, прямо до крика и слёз. Дадут инвалидность, бесплатные протезы, 3 миллиона за ранение, такую же сумму за то, что смогу нести службу, и ещё сколько-то по страховке.
{{gallery_655369}}
От дальнейших комментариев мужчина отказался. Психологические и физические последствия ранения подтверждают, что уход за человеком, пережившим ампутацию, возможен только в условиях стационара, под наблюдением профессионалов. Дома организовать грамотную реабилитацию сложно: нужны медицинские знания и контроль за состоянием пациента. Даже самый технологичный и дорогой протез может вызывать дискомфорт, если не научиться им правильно пользоваться. Важно, чтобы программа реабилитации эффективно действовала как в центральных, так и отдаленных от столицы регионах России.
