Похоже, власть в России вплотную занялась темой противодействия распространению криминальной культуры. Сперва Верховный суд РФ признал движение «Арестантское уголовное единство» (АУЕ)* экстремистской организацией. Соответственно, любая деятельность, связанная с АУЕ, отныне запрещена на территории страны. Затем в Госдуму был внесён законопроект о досудебном ограничении доступа к сайтам, пропагандирующим криминальную субкультуру.
В чём же заключается актуальность данной проблемы, почему власти решили бросить усилия на борьбу с популяризацией уголовного образа жизни и блатной тематики?
Тут не обойтись без взгляда в прошлое. Советский Союз был государством с глубоко укоренённой криминальной субкультурой. Через лагеря прошли миллионы граждан, преимущественно мужского пола. Число заключённых на душу населения по сравнению с царской Россией резко увеличилось и продолжало оставаться очень высоким на протяжении всей истории СССР. Достаточно сказать, что к 1986 году в заключении находились 2 356 933 человека, или 846 заключённых на 100 тысяч населения, что в 18,4 раза больше, чем в Японии, в 11 — чем в Швеции, в 9,1 — чем в Англии и Уэльсе.
Помимо населения ИТЛ, СИЗО, ЛТП, «химиков», высланных за 101-й километр, уголовные университеты проходили миллионы подростков и юношей в криминальных и дворовых бандах. Недаром излюбленным музыкальным жанром советской публики были блатные песни — даже интеллигенция с удовольствием пела их и сочиняла, вспомним того же Владимира Высоцкого.
После 1991 года наступил расцвет уголовщины — девяностые годы прошли не только под аккомпанемент блатного шансона, перебравшегося из дворовых компаний на радиостанции и эстраду, но и бандитских перестрелок и взрывов конкурентов. «Авторитетный бизнесмен» стало устоявшимся понятием, а рэкет воспринимался как нечто неизбежное и само собой разумеющееся.
Развал социальной сферы, падение доходов, массовая безработица в провинции, безнаказанность криминалитета привели к тому, что молодёжь в маленьких городах тянулась к «красивой» жизни бандитов, видя в них пример для подражания.
С началом путинской стабилизации и устойчивым ростом экономики в первое десятилетие XXI века обстановка начала понемногу меняться. В целом ситуация с бытовой преступностью стала улучшаться, люди меньше стали пить, появилась альтернатива уголовному и алкогольному времяпрепровождению, Интернет и новые формы экономики изменили культуру молодёжи. Она стала менее развязной и склонной к правонарушениям, чем раньше. Это видно невооружённым глазом, особенно в больших городах.
Однако тем удивительнее возникновение феномена АУЕ в наше время буквально на наших глазах. Первые сведения о нём поступили из Забайкальского края начиная примерно с 2011 года. Именно в Чите и вокруг неё движение АУЕ получило свою первую устойчивую базу. Затем оттуда оно распространилось на соседнюю Бурятию и на другие регионы страны. И тот же Интернет послужил оперативным средством распространения информации.
Поскольку именно подростки являются активными пользователями Всемирной паутины и создают различные группы в социальных сетях, АУЕ как вирус проникало во всё новые места и группы. Анонимность Интернета облегчала задачу присоединения, поскольку и благонамеренному подростку из благополучной семьи ничто не мешало, по крайней мере, виртуально, приобщиться к чему-то запретному и тайному, что волнует воображение и повышает чувство собственной значимости.
Нет ничего удивительного в том, что АУЕ пошло из Забайкалья. Именно нищая заброшенная провинция — питательная среда для возникновения криминальных структур подростков, не видящих для себя иной самореализации. Таким образом, АУЕ — это социальный феномен, отражение раскола России на относительно благополучную столицу и города-миллионники с одной стороны, и периферию с её множеством проблем — с другой.
Сегодня для власти после её неоспоримых достижений по части наведения порядка с криминалом, когда откровенное давление рэкета и бандитов осталось в прошлом (хотя кто знает, сколько Кущёвок и Цапков ещё имеется), важно не допустить сдачи позиций на этом фронте. К тому же работа с молодёжью после сурковских «Наших» была свёрнута, а природа не терпит пустоты. Место формальных займут неформальные организации, и они уже будут полностью неподконтрольны.
Но насколько удачны избранные методы борьбы с криминальной субкультурой? Как можно признавать незаконным движение, которое не имеет ни установленного членства, ни регистрации в Минюсте или где бы то ни было ещё? АУЕ — это скорее именно субкультура сама по себе. А её невозможно запретить. Можно, например, запретить публично выкрикивать «АУЕ!», сделать уголовно наказуемыми соответствующие татуировки и надписи. Но «запрещать» АУЕ — это как «запрещать» глупость.
Что касается блокирования АУЕ в Интернете, в таких случаях важнее профилактика, реклама здорового образа жизни, общественно одобряемого поведения, показа преимуществ честной законной жизни. Хотя, разумеется, разрешать открыто вербовать подростков в уголовные структуры недопустимо. Иными словами, для борьбы с неформальными структурами, которые даже не являются уголовными бандами, а некой псевдоромантической игрой в урок, что-то вроде «ролевиков», следует применять более тонкие и также неформальные методы.
*АУЕ признана экстремистской организацией, её деятельность в России запрещена.
