Пару месяцев назад Владимир Путин подписал закон о свободном сборе валежника, выведенного с этой целью из категории древесины. С 1 января 2019 года россияне смогут собирать и заготавливать это добро для собственных нужд (именно тогда закон вступит в силу). Однако не всё так просто. Оказалось, что принимая закон, законодатели не очень ясно представляли себе, чем они, собственно, разрешают разживаться соотечественникам.
А ведь как хорошо всё начиналось! Включение валежника в перечень недревесных лесных ресурсов вызвало бурю восторга у многих парламентариев, по-видимому, почувствовавших себя, наконец-то, народными заступниками и благодетелями. Первый замруководителя думской фракции «Единая Россия» Андрей Исаев признался, что у него «просто радуется сердце». По словам депутата, отныне валежник «можно будет свободно собирать для отопления своих домов».
«Это не только решает социальную проблему для людей, но это очень важное решение для экологии, — говорил Исаев. — Мы фактически без бюджетных затрат обеспечим очистку леса, а значит, его дальнейшее восстановление в случае очистки от валежника».
Однако впоследствии выяснилось, что депутат Исаев радовался несколько преждевременно. Доступ россиян к дармовому хворосту оказался затруднён по той причине, что принимая закон, парламентарии не совсем чётко определили значение термина «валежник». Так сказать, не подвели под него научную базу. «Мы приняли закон, но в нём не раскрывается понятие "валежник"», — сетует член комитета по аграрно-продовольственной политике и природопользованию Совета Федерации Людмила Талабаева.
На самом деле определение «валежник» в федеральном законодательстве имеется. Его трактуют как «недревесный лесной ресурс». Однако этого определения парламентариям почему-то показалось мало. Чтобы восполнить досадный пробел, сенаторы решили провести специальное совещание. К его подготовке подошли ответственно — пригласили чиновников, юристов, а готовить научно выверенную формулировку, чтобы, не дай бог, не наломать дров, точнее, в нашем случае — валежника, поручили Минприроды. Времени на раскачку чиновникам не дали — они должны разобраться с валежником за оставшиеся летние месяцы. Потом депутаты подготовят поправку к свежепринятому закону. Госдума рассмотрит её, возможно, уже в сентябре.
Возникает вопрос. Почему нельзя было сперва как следует покумекать над определением валежника, а затем уже принимать соответствующий закон? Депутаты, что, так торопились облагодетельствовать соотечественников, открывая им доступ к лесному хламу? Эксперты объясняют: законодатели опасаются, как бы под видом валежника народ не стал валить здоровые деревья или обдирать с них ветки и кору.
Получается, не шибко доверяют депутаты своим избирателям, подозревая их в плетении заговора против «зелёного друга». Опасения эти, впрочем, смехотворны. По данным американского Агентства экологических расследований, до 80% древесины вырубается в России незаконно. Наиболее ценные породы деревьев — дуб, ясень, вяз, липа и т.д. — идут на безразмерный китайский рынок. Вполне возможно, «левая» древесина вывозится в КНР в том числе под видом валежника.
На этом фоне депутатские переживания по поводу истинного валежника — сухостоя, падалицы и прочего — просто несостоятельны. Неужели границу между древесной мертвечиной и здоровым лесом так трудно определить с помощью элементарного здравого смысла? По логике парламентариев, выходит, трудно. Или они сознательно тянут волынку, имитируя напряжённую деятельность?
По словам главы лесного отдела Гринпис России Алексея Ярошенко, сенаторам, депутатам и чиновникам ситуация с валежником выгодна. «Годами за высокую государственную зарплату обсуждать пустяки — чем не выгода? Решать серьёзные лесные вопросы у них не очень получается», — считает г-н Ярошенко.
А вопросов и реальных, а не высосанных из пальца проблем, как говорится, вагон и маленькая тележка. Начать с того, что мировой лидер по запасам леса, Россия, не знает толком, что сегодня с ним происходит. Представления на сей счёт носят крайне размытый, приблизительный характер.
Недопустимость подобной ситуации была отмечена ещё весной 2013 года на заседании президиума Государственного совета по вопросам повышения эффективности лесного комплекса страны.
«Сегодня мы не обладаем полной и, самое главное, достоверной информацией ни о количестве, ни о качестве лесных ресурсов. Такие сведения есть у нас лишь по 19% лесных территорий», — с горечью констатировал Владимир Путин.
По оценкам специалистов, принятый в 2006 году Лесной кодекс РФ не только не прояснил ситуацию, но ещё больше запутал, ухудшил её.
Были ликвидированы государственные лесхозы, отвечавшие за состояние «зелёного друга» в масштабах страны. Ответственность за охрану, защиту и воспроизводство лесов передали частным лесопользователям. Многие сотрудники лесоохраны лишились работы. Государство фактически полностью отказалось от финансирования лесоустройства, охраны и воспроизводства лесов, переложив важнейшую, стратегическую задачу на тощие бюджеты регионов и временщиков-арендаторов, многие из которых устроили национальному достоянию настоящий «концлагерь» — абсолютный минимум заботы при максимуме эксплуатации — до последнего издыхания.
Главной «надёжей» и опорой леса, начиная со времён Петра Первого, всегда был лесничий. Человек, влюблённый в лес, знающий «в лицо» чуть ли не каждое дерево, растущее на вверенной территории. В результате бестолковых и безответственных реформ, стремления сэкономить любой ценой, пусть и в ущерб делу, численность работников лесничеств в России за последние годы сократилась в пять раз — со 160 до 32 тысяч. Сейчас в среднем по стране на одного работника лесничества приходится около 55 тысяч гектаров леса, а в таёжных районах — более 300 тысяч гектаров.
Да что там! Из лесного законодательства вообще исчезли упоминания о лесхозе и лесничем. Что до сотрудников лесной охраны, их количество уменьшилось с 79 до 17 тысяч человек. Эти цифры были озвучены на заседании упомянутого выше президиума Госсовета, посвящённого вопросам повышения эффективности лесного комплекса. Хотя впору не об эффективности толковать, а о сохранении остатков леса, который ещё не успели вырубить и «толкнуть» за кордон двуногие хищники, сожрать участившиеся чуть ли не в геометрической прогрессии лесные пожары.
Доказано, что существует прямая зависимость между количеством специалистов лесного хозяйства, днюющих и ночующих в лесу, и степенью ущерба от пожаров. Дело в том, что охрана лесов от пожаров всегда велась по принципу раннего обнаружения и последующей ликвидации «в зародыше». Двое-трое патрульных лесников, своевременно обнаружив очаг возгорания, могли с помощью самых простых средств пожаротушения на ранней стадии его ликвидировать или хотя бы остановить распространение огня до прибытия пожарной команды.
Бездумные сокращения лесного персонала привели к тому, что эта успешно апробированная за десятилетия схема перестала работать. В результате лесные пожары вовсю распоясались. Трагический опыт 2010, 2012 и 2015 годов показал: без наличия полноценной лесной охраны, постоянного пригляда за лесом никакая, самая продвинутая технология пожаротушения, никакое обилие техники панацеей служить не может. Сэкономив на лесниках и лесоохране пустячные деньги, государство потеряло в стократ больше.
Восстановить институт лесничества и лесоохраны, отбить руки любителям поживиться за счёт нашего национального достояния — леса, создать надлежащие условия для его воспроизводства — эту работу можно было бы начать с создания эффективного лесного законодательства. Вот чем стоило бы озаботиться нашим парламентариям, вместо того чтобы по уши погрязнуть в схоластике, уточняя понятие «валежник».
