О необходимости реформ в СССР заговорили ещё в 1970-х годах. Провал косыгинских преобразований и рост негативных тенденций в советской экономике (рост на уровне 1–2% в год). Низкое качество потребительских товаров, превалирование в структуре хозяйства отраслей тяжёлой промышленности, большие расходы на ВПК, низкая отдача от производственной деятельности и зависимость от продажи ресурсов за рубеж — всё это заставляло верхушку КПСС искать варианты выхода из надвигающегося кризиса.
В 1983–1985 годах под эгидой генерального секретаря Юрия Андропова была сформирована команда экономистов и управленцев, которые стали разрабатывать пути выхода СССР из кризиса. В том, что он будет, не сомневался никто.
Горбачёву по наследству досталась не только эта команда и её наработки, но и необходимость что-то быстро предпринять. Общество устало жить при «развитом брежневизме». На состоявшемся в марте 1986 года XXVII съезде КПСС об этом разве что открыто не говорили.
Во-первых, советская власть зафиксировала экономический провал 11-й пятилетки (1981–1985 годы). Несмотря на все усилия, увеличилось отставание от стран Запада. Съезд признал отставание в таких областях экономики, как внедрение новых робототехнических комплексов в промышленности, производство компьютерной техники — в целом во всём, что касалось информационных технологий.
Во-вторых, для преодоления этого отставания (часть тогдашних экономистов считала, что СССР отстал на 15–20 лет), был принят комплексный план развития советской экономики до 2000 года. В историю он вошёл как программа ускорения. Это была необычайно амбициозная задача — СССР предлагалось за 15 лет сделать в экономике столько же, сколько за предыдущие 70 лет. О том, что общество и государство могут в буквальном смысле надорваться, реализуя столь фантастический план, верхушка СССР если и думала, то вида не подавала.
В-третьих, на том же съезде было отмечено, что успех ускорения зависит от «творческой энергии» масс. То есть все советские институты (профсоюзы, промышленность, партийные и общественные организации) должны были перестроиться. Творческая инициатива на местах должна была компенсировать любые недостатки плана. Именно так словарь партийных органов и пополнился новым словом — «перестройка».
Решения съезда во многом прошли мимо широкой общественности. Во многом потому, что они были выражены на специфическом партийном языке позднесоветского времени. Однако через месяц буквально весь СССР понял, что началась новая эпоха.
Пропагандой воистину судьбоносных решений съезда, по давней традиции, занялся непосредственно генеральный секретарь ЦК Михаил Горбачёв. Старт был дан в городе Тольятти — автомобильной столице СССР — во время общения с рабочими Волжского автозавода (ВАЗ).
Город был выбран не случайно. Это был динамично развивающийся, молодой промышленный центр, который считался «образцовым». Заводы Тольятти, особенно ВАЗ, относились к крупнейшим в своих отраслях. Они часто оказывались опытными площадками для внедрения новых технологических и экономических решений, которые потом переносились на другие заводы отрасли.
Перестройка предусматривала перевод заводов на самоокупаемость и самофинансирование. Таким образом сформировался бы пул успешных промышленных центров, которые при успешном экспорте приносили бы государству столь необходимую ему валюту для финансирования новых реформ. ВАЗ был одним из первых, кто попал под эксперимент перевода на самоокупаемость и показал неплохие результаты.
Общение с работниками завода Горбачёв начал традиционно — критиковал существующее положение дел, предложил отходить от старых подходов и активно перестраиваться. Вот тогда-то и было произнесено то самое слово, которое благодаря советским, а после и иностранным СМИ окажется характеристикой всей эпохи его правления, — перестройка.
Характерно, что критика генсека коснулась перепроизводства готовой продукции в ущерб производству комплектующих. Связано это было с банальной вещью — первое давало повод говорить о существенном перевыполнении плановых показателей, а второе таких данных дать не могло. Затем он перешёл на критику качества производимой продукции, которое уже стало бичом советского хозяйства. Перед работниками ВАЗа Горбачёв поставил весьма амбициозную цель — не просто добиться улучшения качества производимой продукции, а превзойти мировых автопроизводителей.
Но на критике производства генсек и не думал останавливаться. «Мы должны придать больше динамизма развития всем сферам жизни советского общества. Имеется в виду и наша экономика, социальная и духовная сфера, и политическая система», — заявил автоработникам Горбачёв. Таким образом, перестройка оказалась связана с реформами всего советского общества и государства.
Речь, разнесённая по всей стране ведущими советскими СМИ, произвела фурор. Её смысл был простым до безобразия — так жить нельзя, надо всё поменять к лучшему. С таким посылом, как об этом свидетельствуют воспоминания, были согласны даже противники Горбачёва.
Другое дело, что в эти слова вкладывалось. Горбачёв не хотел разваливать Союз. Для него и его команды целью во многом было преобразование СССР в социальное государство европейского типа. Он не собирался отказывать от ориентации Москвы «влево», а тем более — сдавать позиции страны в зонах её влияния. Начатая при его предшественниках война в Афганистане продолжалась до 1989 года. Никто в руководстве СССР не отказывался от поддержки Кубы или Никарагуа. Не прекращалась военная поддержка южноафриканских режимов в Анголе и Мозамбике, которые вели войны на истощение с ЮАР и оппозицией, с которой она была в союзе.
По сути, реформы, которые готовили Горбачёв и несколько команд реформаторов, не должны были поколебать позиции СССР как сверхдержавы. Они должны были лишь исправить внутреннее положение. Однако нефтяной кризис 1985 года, который привёл к обрушению цен на нефть, резко сократил поступление валюты в СССР. Средств для проведения внутренних реформ не хватало. Реформы партийно-политического режима привели к глубочайшему политическому кризису. Он наложился на экономический кризис — с 1989 года экономика СССР полетела под откос. Начался «парад суверенитетов», и перестройка в итоге закончилась крахом и развалом некогда второй мировой сверхдержавы.
