Действия Анкары по созданию безопасных зон на сирийской территории могут вызвать прямой конфликт с нами, заявил министр иностранных дел Сирии Фейсал Микдад 26 июля.
Ранее в МИД САР подчеркнули, что Сирия оставляет за собой право принять все меры, предусмотренные законодательством и международным правом, чтобы положить конец «оккупации и этническим чисткам», которые проводит Турция.
В свою очередь специальный представитель президента РФ по сирийскому урегулированию Александр Лаврентьев в своем интервью в середине июня отметил:
«Силы у турок есть, это вторая по величине армия в Европе, имеет определенный опыт, хорошую технику. Противостоять такому натиску для сирийской армии, конечно же, сложно. Это просто приведет к излишним людским потерям».
Многое указывает, что действительно, если Анкара решится начать свою военную операцию в Сирии против курдских Отрядов народной самообороны (YPG), действующих в составе Демократических сил Сирии (SDF), то это может привести к прямому столкновению сирийских правительственных войск с Вооруженными силами Турции.
Ранее этого удавалось избегать, но сейчас условия проведения турецкой военной операции отличаются от предшествующих военных кампаний.
Во время операций «Щит Евфрата» (2016–2017), «Оливковая ветвь» (2018) и «Источник мира» (2019) Анкара имела дело исключительно с YPG, которые полностью контролировали зоны проведения операций (в случае «Щит Евфрата» это также касалось ИГ*). В настоящее время те районы, которые обозначены в качестве приоритетных целей операции, а именно Тель-Рифаат, Манбидж, Айн аль-Араб, Тель-Тамр и Айн-Исса, удерживаются как YPG, так и сирийскими военными, которые присутствуют там на основании сочинского меморандума 2019 года, но так и не обеспечили ухода оттуда курдских формирований.
Кроме того, вместе с сирийскими военными в этих районах также развернуты и подразделения российской военной полиции, которые однако в случае начала турецкого наступления могут быть быстро выведены из зоны боев, как это происходило во время операции «Оливковая ветвь». Тогда российские наблюдатели присутствовали в зоне проведения операции, но вышли из нее, как только возникла угроза турецкого наступления.
Ранее отдельные инциденты между турецкими военными и сирийскими правительственными силами также случались во время этих операций, но они носили ограниченный характер и были скорее вызваны несогласованностью шагов.
Например, в ходе операции «Оливковая ветвь» турецкие ВВС нанесли удар 1 марта 2018 года по колонне проправительственных ополченцев из Сил национальной обороны, которые пытались поддержать YPG в боях за Африн и вошли в зону проведения операции. Тогда погибло 17 проправительственных ополченцев.
Турция и САР были наиболее близки к полномасштабному вооруженному конфликту во время второй фазы операции «Рассвет Идлиба» в феврале — марте 2020 года.
Тогда турецкая армия начала широкомасштабное развертывание в Идлибе, чтобы остановить продвижение правительственных войск на оппозиционные группировки и радикалов. Анкара задействовала артиллерию и беспилотники для ударов по правительственным силам, которые отвечали огнем собственной артиллерии и попытались задействовать авиацию.
Несмотря на то что над Идлибом была установлена бесполетная зона, турецкие ВВС успешно действовали со своей территории, не только нанося удары, но и сбивая сирийские самолеты над Идлибом без захода в сирийское воздушное пространство. Так были сбиты два сирийских фронтовых бомбардировщика Су-24. Поэтому установление бесполетной зоны над районами проведения турецких операций не приведет к бездействию турецких ВВС и не лишит турецких военных и их сирийских союзников воздушной поддержки, учитывая близость к турецкой территории.
По поводу итогов «Рассвета Идлиба» существуют противоречивые оценки. Так, представители сирийского режима и аффилированные эксперты считают, что сирийским правительственным войскам удалось переломить ситуацию в свою пользу. Обычно упоминается и «дронопад» — большие потери беспилотников, которые были сбиты сирийскими ПВО, а также возвращение под контроль правительственных войск города Саракиб — ранее он был взят оппозиционными формированиями после вмешательства Турции.
Наконец, утверждается, что Анкара не смогла восстановить свои позиции в Идлибе и отбросить правительственные войска за пределы первичного периметра зоны деэскалации, хотя подобные требования озвучивались турецким президентом Реджепом Тайипом Эрдоганом.
В то же время представляется, что в ходе своей операции турецким вооруженным силам все-таки удалось достигнуть поставленных задач, в то время как правительственные силы так и не смогли освободить всю территорию Идлиба «до последнего дюйма», как это произошло с тремя другими зонами деэскалации. Что касается заявлений Эрдогана по поводу отвода правительственных войск, то это было скорее игрой на повышение ставок перед очередным раундом российско-турецких переговоров.
Собственно, тогда Турция и начала активную фазу своей военной операции в Идлибе не для восстановления утраченного оппозицией, но лишь для сохранения оставшегося. На это указывала линия турецких укрепленных пунктов, которая проходила к западу от трассы М5. Именно здесь турки и пытались остановить сирийское наступление и именно там оно и было остановлено, когда сирийские соединения приблизились к линии турецкого военного развертывания.
Потери беспилотников действительно имели место, но они были не критичны, так же как и возвращение под контроль правительства Саракиба. Это, скорее всего, было предусмотрено российско-турецкими договоренностями, которые касались установления полного контроля правительства над трассой М5, с чем турецкая сторона согласилась, а город Саракиб как раз находился на этой трассе. Вместе с тем правительственные войска так и не смогли установить контроль над трассой М4, проходящей через Идлиб, и занять район Джебель Завия, где оппозиция при поддержке Турции провела контрнаступление, а сирийская арабская армия в итоге понесла крупнейшие потери с 2015 года, когда она перешла к наступательным действиям.
Поэтому в целом турецкая ограниченная операция в Идлибе свои задачи решила — не допустила установления правительственного контроля над столицей региона городом Идлиб и оставила зону, где могли оставаться сирийские беженцы без угрозы перемещения в Турцию. Сохранение контроля над М4 также дает Турции возможность использовать этот козырь в будущем для возможных компромиссов и договоренностей.
При этом, безусловно, Анкара в основном использовала лишь «длинную руку», то есть артиллерию, беспилотники и авиацию в ограниченном масштабе, но и этого хватило, чтобы добиться поставленных целей. А ее пехотные и бронетанковые части в боях прямого участия не принимали.
Поэтому попытки представить итоги последней фазы операции «Рассвет Идлиба» с участием турецких вооруженных сил как крупный успех правительственных войск ради нужного информационного фона грозят большим разочарованием в будущем.
Скорее всего, в случае прямого столкновения турецких вооруженных сил и правительственных войск Сирии турецкая армия в состоянии добиться военного перелома и изменить ход любой операции в свою пользу. Вопрос лишь в готовности задействовать свои силы в необходимом для этого количестве, что также сопряженно с определенными трудностями. Анкара предпочитает проводить операции руками своих прокси-сил из Сирийской национальной армии и избегать больших потерь, что оставляет определенные шансы на успех и официальному Дамаску.
Поэтому повторение сирийско-турецких военных столкновений на нынешнем этапе весьма вероятно в случае начала Анкарой военной операции. Вопрос только в их масштабах.
Еще в мае несколько сирийских проправительственных группировок ополченцев, шиитских проиранских формирований и курдских YPG усилили «тройственную» координацию в преддверии ожидаемой турецкой операции на севере Сирии. В частности, они создали совместный оперативный штаб — «Северная молния», расположенный на российской базе в деревне Хардатнин в северной части Алеппо, как сообщал Bas News, новостной сайт, базирующийся в Иракском Курдистане.
Источники, цитируемые в отчете, отмечали, что в оперативный штаб входят курдские отряды YPG; батальон афганских проиранских боевиков из дивизии «Фатимиюн»; батальон, связанный с ливанским шиитским движением «Хезболла»; поддерживаемые Ираном шиитские группировки из городов Нубул и Захра; формирования правительственных местных и национальных сил обороны из городов Абна-ас-Сахель, Хайян, Харайтан, Анадан и Масакан; а также бригады Баас, аффилированные с 5-м корпусом.
Согласно заявлению оперативного штаба «Северная молния», он предназначен для управления военным районом, а также для координации и обеспечения линий отхода и снабжения YPG в случае турецкого нападения. Также эти группировки формально не представляют сирийское правительство, поэтому в каждом случае можно будет сказать, что действуют они от собственного имени. Хотя тональность последних сообщений главы МИД Сирии не исключает и участия сирийских регулярных частей в отражении турецкого наступления.
Безусловно, обладающим военным превосходством турецкая армия способна добиться нужного результата, однако проправительственные силы, проиранские группировки и YPG будут стремиться сделать потери противника слишком высокими для того, чтобы выполнить все поставленные задачи. Кроме того, они рассчитывают, что Анкара вновь примет лишь ограниченное участие в операции, исходя из сложного внутриполитического положения Эрдогана, а главную роль по-прежнему будут играть сирийские турецкие союзники из подразделений Сирийской национальной армии (которые среди прочего также являются и законной целью российских ВКС, в отличие от турецких военных).
Перспективы у подобной стратегии есть. Однако все-таки риск прямого военного столкновения с Турцией и перехода военных действий в неконтролируемую спираль слишком велик. И желательно подобного сценария избежать.
Что, на самом деле, также не представляется невыполнимой задачей.
Проблема видится лишь в том, что Дамаск использует курдский фактор в качестве «красной тряпки» для Анкары.
Несмотря на отсутствия подвижек с 2019 года на переговорах сирийского правительства с курдским руководством, которое, надо отметить, получает военную и иную помощь со стороны США и считается их союзником, Дамаск по-прежнему отказывается проводить против курдских формирований силовые операции даже там, где они лишены поддержки со стороны США. Также не предпринимаются попытки вывести YPG из изолированных районов, взяв их под полный контроль правительства. Тем самым не только снять опасения со стороны Анкары по поводу нахождения на сирийской территории «террористических», по мнению Турции, элементов, но и вернуть эти районы под власть законных сирийских властей. Что в полной мере соответствует стратегии Дамаска по постепенному переходу под его контроль всей сирийской земли «до последнего дюйма». Но вместо этого сирийские проправительственные силы создают с YPG единое командование, несмотря на то что административный контроль над этими районами остается у курдской администрации.
Это лишь может подтолкнуть турецкое руководство к проведению новой операции, так как в Анкаре видят, что Дамаск вместо борьбы с курдскими сепаратистскими формированиями и вместо подчинения их территорий своей власти пытается их использовать против Турции. Поэтому в Турции могут прийти к выводу, что это «игра в долгую» со стороны сирийского правительства, которое не намерено в действительности вести борьбу с курдскими сепаратистскими формированиями, как это оно делало в отношении сирийской оппозиции, и целенаправленно поддерживает их против Анкары. Подобное уже случалось не в таком далеком прошлом, когда Дамаск предоставил убежище в САР главе Рабочей партии Курдистана Оджалану и его отрядам, что поставило на грань войны Турцию и Сирию.
Однако позиция России должна подтолкнуть стороны к взаимоприемлемому решения через переход территорий, удерживаемых YPG, под полный контроль Дамаска. Об этом, в частности, говорил и российский президент Владимир Путин на саммите «астанинской тройки» в Тегеране.
