Верховный суд (ВС) ввёл более строгие критерии для удовлетворения ходатайств об аресте обвиняемых по экономическим делам. Согласно принятому 11 июня постановлению, теперь суд будет вынужден проверять, насколько вменяемое фигуранту дела преступление связано с бизнес-деятельностью. Следует выяснять, приведены ли конкретные сведения, подтверждающие вывод о том, что инкриминируемое ему преступление совершено не в связи с осуществлением им предпринимательской деятельности или управлением принадлежащим ему имуществом, используемым в целях предпринимательской деятельности, говорится в постановлении пленума ВС.
Уголовно-процессуальный кодекс (УПК) РФ прямо запрещает арестовывать обвиняемых в «чистых» экономических преступлениях. Но зачастую следователи, чтобы обойти это ограничение, сознательно пытаются трактовать различные эксцессы деловых отношений как банальный уголовный аферизм. Так, невыполнение обязательств можно квалифицировать как мошенничество, но на самом деле оно может быть связано с самыми разными причинами, в том числе спровоцировано извне, и для бизнес-отношений это отнюдь не редкость.
Верховный же суд считает, что следствие должно представить суду доказательства того, что преступление не связано с профильной экономической деятельностью обвиняемого. При этом само по себе указание на корыстный мотив фигуранта дела не служит основанием для назначения ареста.
По мнению ВС, даже наличие данных о возможности или намерении обвиняемого скрыться от следствия и суда ещё не свидетельствует о необходимости заключения его под стражу.
Суд обязан в каждом случае обсудить возможность применения в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления любой категории иной, более мягкой, чем заключение под стражу, меры пресечения вне зависимости от наличия ходатайства об этом сторон, а также от стадии производства по уголовному делу, — говорится в документе.
Как известно, зачастую уголовные дела заводят по заказу в рамках рейдерских атак на бизнес. Верховный суд желает подстраховать предпринимателей от необоснованного изъятия документации, парализующего хозяйственную деятельность.
По мнению ВС, в связи с этим суду необходимо в числе других вопросов проверять законность и обоснованность процессуальных действий и оперативно-разыскных мероприятий, таких как назначение документальных проверок и ревизий, получение образцов для сравнительного исследования, истребование или изъятие документов и предметов, принадлежащих индивидуальному предпринимателю или коммерческой организации, включая электронные носители информации, обследование принадлежащих им производственных помещений, зданий, сооружений, участков местности и транспортных средств.
Напомним, что линию на защиту предпринимателей от необоснованного уголовного преследования, прикрывающего передел собственности или вымогательство денег за «освобождение от проблем», начал ещё в 2010 году Дмитрий Медведев, который был в то время президентом РФ.
Сначала сажают в зиндан по наводке конкурента, а потом выпускают оттуда за бабки! — объяснял Медведев эту технологию.
Особого эффекта меры не возымели, несмотря на то, что уголовную практику, связанную с экономическими преступлениями, впоследствии неоднократно пытались скорректировать.
Так, осенью 2016 года Верховный суд принял постановление «О практике применения судами законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности за преступления в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности».
Тогда тоже объявлялось, что «приняты серьёзные решения», защищающие права предпринимателей. В постановлении пленум подчеркнул безусловность запрета на арест обвиняемых в мошенничестве, растрате или отмывании денег в рамках бизнеса. Чтобы затруднить следователям подмену экономических статей УК РФ обычным «мошенничеством», было предписано считать «предпринимательским составом» любое неисполнение договоров, невзирая на то, когда у бизнесмена возник умысел обмануть партнёра. Генпрокуратура пыталась смягчить позицию ВС в пользу следствия, но это в полной мере не удалось.
Более того, Верховный суд тогда попытался отменить сложившийся в уголовной практике «обычай», когда нахождение обвиняемого под арестом предопределяет наказание в виде лишения свободы, предписав считать нахождение под стражей смягчающим обстоятельством при назначении наказания.
Адвокат Екатерина Авдеева в марте текущего года участвовала в заседании рабочей группы по обсуждению проекта пленума Верховного суда, на которое были приглашены представители деловых сообществ, учёные, представители силовых ведомств. Она указывает на то, что избрание меры пресечения в виде заключения под стражу предпринимателей, не представляющих угрозы для общества, — это серьёзная проблема. В результате нередко банкротятся компании, собственники и руководители которых находятся в СИЗО. А это, в свою очередь, влечёт за собой не только потерю бизнеса, но и рабочих мест, что выливается в социальную проблему.
В августе прошлого года были внесены изменения в УПК. В новой редакции было более чётко сформулировано, на кого распространяется гарантия, предусмотренная пунктом об «экономических» преступлениях. Поэтому проект постановления пленума ВС РФ, которым будут внесены изменения в действующую редакцию, должен учесть внесённые в прошлом году изменения. Действующая редакция пленума ВС РФ «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога» тоже содержит указание на то, что при избрании меры пресечения по «экономическим» статьям суд во всех случаях должен выяснить, в какой сфере деятельности совершено преступление.
Но на практике, отмечает адвокат, в постановлениях судов об удовлетворении ходатайства следователя встречались такие формулировки: «По смыслу действующего законодательства предпринимательская деятельность не может осуществляться в целях незаконного обращения чужого имущества путём обмана в свою пользу, то есть в корыстных целях». Такая позиция делает гарантию ч. 1.1. ст. 108 УПК РФ (регулирует назначение меры пресечения по «экономическим» статьям) вообще почти нежизнеспособной, утверждает Екатерина Авдеева.
Если нет обращения чужого имущества в свою пользу, то нет и хищения. А предпринимателям нередко даже в случае гражданско-правового спора в рамках исполнения обязательств, особенно если речь идёт о бюджетных денежных средствах, вменяется «резиновая» ст. 159 УК РФ «Мошенничество», которая предусматривает ответственность за хищение чужого имущества путём обмана или злоупотребления доверием, — поясняет адвокат.
По словам Екатерины Авдеевой, так и сложилось, что гарантии, предусмотренные законодателем и разъяснённые пленумом в действующей редакции, чаще на практике не применялись.
Причины не только в желании следствия, судов и прокуратуры использовать заключение под стражу как способ давления для получения признательных показаний (около 60–70% уголовных дел у нас рассматриваются в особом порядке, с признанием вины), но и в незнании ими специфики предпринимательской деятельности, а также в рисках для самого правоприменителя — ему могут быть предъявлены подозрения в коррупционной составляющей в случае лояльного отношения к обвиняемому. И, конечно, играет роль сформированное в обществе негативное отношение к бизнесменам, — утверждает адвокат.
По этой причине в законодательстве, с одной стороны, важно обеспечить гарантии предпринимателям, чтобы следствие велось без давления на бизнес и на них лично, с другой — нельзя создавать лазейки для псевдопредпринимателей, говорит Авдеева. Лицо должно нести ответственность при наличии доказательств вины, но на стадии следствия есть другие меры пресечения: залог, домашний арест, запрет на совершение определённых действий, если следствие полагает, что подписка о невыезде не будет достаточной мерой. Важно, чтобы именно их стали более широко применять, они не оказывают такого давления, как нахождение в СИЗО. Мера пресечения в виде заключения под стражу для предпринимателей должна применяться действительно только в исключительных случаях, считает она.
Очень важно, чтобы Верховный суд не ограничился лишь техническими правками, а сделал указания на то, что суд должен проверять, есть ли конкретные сведения о том, что инкриминируемое деяние совершено не в рамках бизнес-деятельности, поясняет Екатерина Авдеева. Новое положение впервые за долгое время обращает внимание на проблему «скрытого» привлечения к уголовной ответственности за эксцессы деловых отношений.
По словам Авдеевой, если суды всё-таки воспримут разъяснения в качестве руководства, а не будут вновь верить голословным утверждениям следствия о необходимости наиболее строгой меры пресечения для предпринимателей, то ситуация действительно будет меняться. Однако, по её словам, гарантировать, что правоприменители не будут обходить закон и в дальнейшем, не может никто.
В подготовке материала участвовала Марина Ягодкина.
