ФСИН рапортует: заключённых в колониях и тюрьмах, а также подследственных в СИЗО стало менее полумиллиона, чему якобы способствовала гуманизация наказания, а не снижение числа преступлений. В августе общее количество узников достигло исторического минимума, сократившись вдвое с 1999 года. Как считают правозащитники, несмотря на это, места лишения свободы остаются закрытыми от полноценного общественного контроля и часто арестантам удаётся заявить о злоупотреблениях за решёткой лишь с помощью крайних мер. О том, как и из-за чего менялось количество заключённых — в материале NEWS.ru.
Число заключённых в местах лишения свободы составило 496,7 тысячи человек — такие данные опубликованы на сайте Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН). Это самая низкая цифра за всю постсоветскую историю российской пенитенциарной системы.
В последние годы наметилась тенденция стабильного снижения лиц, содержащихся в местах лишения свободы. Связано это с широким применением альтернативных наказаний, без лишения свободы, и в целом с либерализацией уголовно-исполнительной политики, — цитирует «Интерфакс» сообщение пресс-бюро тюремного ведомства.
В последние годы, как отметили во ФСИН, наблюдалась тенденция сокращения в местах лишения свободы и ранее судимых граждан, и, тех, кто оказывается за решёткой впервые.
Количество осуждённых в колониях становится меньше, но возрастает число лиц, состоящих на учёте уголовно-исполнительных инспекций, — отметили во ФСИН.
Как следует из статистики ведомства, которую анализировал портал «Демоскоп», в первые постсоветские годы наблюдался рост численности заключённых — с 722 тысяч человек в 1991 году до 1 млн 60 тысяч в 1999-м. К 2004 году количество узников упало до 763 тысяч, после чего случился «всплеск» до 888 тысяч человек в 2008-м. Со следующего года, как следует из официальных данных ФСИН, до настоящего времени происходит снижение числа заключённых.
Недавно начальник Управления организации исполнения наказаний, не связанных с изоляцией осуждённых от общества, ФСИН России Елена Коробкова сообщила, что «развитие технологий позволило ввести в широкую практику применение технических средств надзора за осуждёнными, совершенствование законодательства — адаптировать наказания с учётом поведения осуждённого, ужесточая или, наоборот, облегчая условия отбывания наказания».
Все эти процессы, получившие общее название «гуманизация», привели к тому, что на протяжении последних нескольких лет доля наказаний, альтернативных лишению свободы, составляет более 70% от общего количества судебных решений по уголовным делам, — сказала Коробкова.
По данным Судебного департамента при Верховном суде РФ, озвученная чиновницей ФСИН цифра достигается с 2011 года. Так, за последнее десятилетие число приговоров к лишению свободы от общего количества решений по уголовным делам (с учётом сложения наказаний) превышало 30% лишь в 2009 и 2010 годы, позднее этот показатель колебался на уровне 27–29%, однако число осуждённых сократилось с 892,3 тысячи человек в 2009 году до 598,2 тысячи в 2019-м, или почти на 33%.
Бывший член Общественной наблюдательной комиссии (ОНК) Москвы, вице-президент российского подразделения Международного комитета защиты прав человека Иван Мельников в интервью NEWS.ru высказал мнение, что снижение числа заключённых в России связано с уменьшением количества тяжких преступлений, таких как убийства, внедрением систем видеонаблюдения, а также с другими факторами.
Это тренд, люди понимают, что кругом камеры и их быстро поймают. Таких преступлений, как кража мобильников, становится меньше. Раньше ведь открыто подбегали и вырывали телефоны из рук. Сейчас же система отслеживания телефона даёт возможность быстро его отыскать. Сейчас также увеличилось количество мер пресечения в виде домашних арестов. У нас с 2018 года появилась новая мера пресечения — запрет на определённые действия. То есть запрет на звонки, встречи с фигурантами уголовного дела, выезд из города. Если человек его нарушает, то может быть помещён под стражу.
По словам правозащитника, сейчас также суды чаще назначают в виде альтернативного наказания принудительные работы и штрафы.
К тому же частично декриминализирована статья «Побои», и когда человек в первый раз совершает подобное преступление, ему «административку» вменяют. Во время пандемиии уровень преступлений тоже снизился, люди сидели по домам, для краж поле деятельности снизилось, — отметил Мельников.
Также правозащитник обратил внимание на определённые послабления для бизнесменов и фигурантов «экономических» статей, предусмотренные вступившими в силу в 2019 году нормами 108 статьи Уголовно-процессуального кодекса. В апреле этого года в силу вступил закон, который вывел бизнес-структуры из-под статьи УК 210 «Организация преступного сообщества (преступной организации) или участие в нём (ней)». В эту статью вошли дополнения, которые не позволяют привлекать к ответственности руководителей или работников коммерческих организаций только за то, что они были сотрудниками юрлица, совершившего экономическое преступление.
Всё-таки ОПС (организованное преступное сообщество. — NEWS.ru), по версии следствия, в лице главного бухгалтера и директора — это не преступное сообщество. По смыслу 210 статьи изначально предполагается, что это банда с тяжкими преступлениями, террористическое сообщество. Но у нас был такой период, когда всем предпринимателям дополнительно приписывали ОПС. И эти предприниматели содержались в камерах вместе с убийцами и бандитами, — добавил Мельников.
Правозащитник Валерий Борщёв полагает, что несмотря на статистику ФСИН, в стране продолжает существовать карательная машина с обвинительным уклоном. Также в российской пенитенциарной системе действуют правила, не соответствующие международным нормам.
Репрессивная карательная политика продолжается, суды выносят обвинительные приговоры, отправляя людей в колонии и тюрьмы. Но система ФСИН нуждается в разгрузке — международные нормы в семь метров на человека у нас не соблюдаются. У нас ввели норму в четыре метра на человека, но в колониях её не соблюдают. Там по 80–90 человек в комнате — это ужасная переполненность. Такое количество заключённых, как раньше — неподъёмно для государства.
Также он подчеркнул, что проблема непрозрачности пенитенциарной системы — «это самый страшный бич». Борщёв напомнил, что ещё в 1990-е годы он был автором закона об общественном контроле над местами лишения свободы. Госдума приняла его в 2008-м. Вследствие этого были учреждены региональные ОНК, которые должны вскрывать злоупотребления сотрудников пенитенциарной системы и нарушения прав заключённых.
Но, как отмечает правозащитник, при формировании ОНК в них не стали включать правозащитников, а во многих комиссиях их место занимают, например, ветераны ФСИН, ФСБ или МВД, которые находят больше общего с сотрудниками колоний и СИЗО, чем с жалующимися на нарушение своих прав осуждёнными. В результате бывают случаи, когда о фактах злоупотреблений и пыток за решёткой общественность узнаёт в результате бунтов. Последние, как считают в правозащитном сообществе, возникают также из-за переполненности мест не столь отдалённых.
Валерий Борщёв полагает, что на сокращение численности заключённых могло повлиять то, что в последнее время стали меньше сажать за распространённое преступление — кражи. В основном по этой статье УК за решётку отправляют мигрантов, а остальным, как правило, назначают наказание, не связанное с лишением свободы. Правозащитник считает, что кражи должны быть декриминализированы, как и преступления в сфере оборота наркотиков, не связанные со сбытом запрещённых веществ. Наркоманов, как считает собеседник NEWS.ru, надо не сажать, а лечить.
В подготовке материала также участвовала Марина Ягодкина.
