После того как премьер-министр Италии Джузеппе Конте в марте этого года объявил о формальном присоединении страны к китайскому геоэкономическому (и, как считается, геополитическому) проекту «Один пояс — один путь», спустя некоторое время Рим сделал почти тот же шаг, но в противоположном направлении. Итальянское правительство решило присоединиться к японской инициативе «Свободный и открытый Индо-Тихоокеанский регион». Иными словами, Италия поддержала два конкурирующих и теоретически несовместимых проекта, сделав из своего рынка пространство для соперничества двух крупных азиатских игроков.
Подписание всеобъемлющего, хотя и не имеющего обязательной юридический силы меморандума о взаимопонимании с КНР, который сделал Италию частью «Одного пояса — одного пути», произошло в марте 2019 года. Несмотря на то, что председатель КНР Си Цзиньпин называет его «проектом века» и подводит его расширение под исключительно экономические мотивы, западные страны склонны считать его отражением растущих геополитических амбиций Поднебесной и, соответственно, стремления к мировому первенству.
Формализация соглашения между КНР и Италией неизбежно вызвала дебаты не только внутри европейской страны, но и за её пределами. Чиновники в Брюсселе и Вашингтоне выразили сомнение в том, что проект принесёт Риму финансовое благополучие. Многие думали о том, с какими рисками может столкнуться Италия после присоединения к «Одному поясу — одному пути». В ЕС некоторые утверждали, что Италия приглашает Китай в самое сердце Европы. Американские наблюдатели демонстрировали смесь скептицизма, истерики и тревоги.
Италия проявляла значительный интерес к инициативе Китая с момента её создания, а бывший премьер-министр Паоло Джентилони принял участие в первом саммите «Одного пояса — одного пути» в 2017 году. Интерес объясняется рядом причин. Некоторые из них носят исключительно структурный характер. Экономические проблемы Италии и возобновившиеся страхи перед перспективами новой и продолжительной рецессии, безусловно, сыграли в этом свою роль.
Не менее значительным фактором стало растущее понимание постепенного, но неизбежного ухода Америки из Средиземноморья. Эта геополитическая динамика вызывает серьёзные опасения среди многих европейских и средиземноморских стран, и Италию здесь вряд ли можно считать исключением. Есть и ещё одно объяснение, которое необходимо учитывать. Интерес Рима к более активному взаимодействию с Пекином стал расти благодаря тому, что ряд политиков, которые в настоящее время формируют внешнюю политику Италии, смотрят на ситуацию с прокитайских позиций.
Противоречиво на этом фоне выглядели договорённости, достигнутые в рамках визита в Италию премьера Синдзо Абэ, который ещё на фоне подготовки к G20 предложил итальянской стороне присоединиться к своей экономической инициативе, одобренной в США. Во время поездки Абэ, в частности, призвал к углублению сотрудничества в сфере экономики и обороны. Осталось впечатление, что японский премьер активно стремился помешать крену политики Рима в сторону Пекина. Япония главным образом обеспокоена интересом Европы к китайской технологии 5G. Помимо этого, в Токио сильны опасения, что китайские инвестиции в итальянский порт Триест помогут Китаю реализовать часть своей глобальной военной стратегии. Для этого есть все основания: после того как китайская компания купила греческий порт Пирей, военные корабли НОАК приступили к его использованию. Впрочем, если после итальяно-китайских договорённостей возникли опасения, что Рим постепенно откалывается от Запада, сделка с Японией доказала, что таких планов у итальянского правительства пока что нет.
Как говорят аналитики, в итальянском восприятии соглашение по поводу инициативы «Один пояс — один путь» не имело такого веса, который придают ему Пекин и Вашингтон по разным — своим — причинам. Эксперты убеждены, что последующее одобрение Италией предложения Синдзо Абэ демонстрирует, что Рим просто ведёт диверсифицированную внешнюю политику и в решениях итальянского правительства нет признаков стратегического сдвига. Одобрение двух теоретически несовместимых проектов — это обычное дело для дипломатов из Рима, говорят в экспертной среде. Конечно, участие в китайском проекте не требует от Италии каких-либо стратегических или системных изменений во внешнеполитических предпочтениях, и каждая согласованная договорённость может быть впоследствии отменена, однако это не снимает всех опасений по поводу перспектив (и цены) растущего китайского присутствия в Европе. И, возможно, именно шаг, который позволяет двум азиатским державам с противоположными интересами конкурировать за итальянский рынок, может стать незаметным, но важным фактором сдерживания. Понимают ли это остальные страны ЕС, пока остаётся под вопросом.
