Слова российского премьера Михаила Мишустина о том, что серьёзные негативные последствия испытывает на себе сфера труда, вызвали разноречивую реакцию. По мнению главы кабмина, под угрозой оказались наработанные за предыдущие десятилетия достижения в области сокращения уровня бедности и обеспечения занятости населения.
До последнего времени внимание СМИ было сосредоточено на макроэкономических и финансовых последствиях глобального кризиса, вызванного коронавирусом. Выступление же Мишустина прозвучало на Всемирной встрече на высшем уровне Международной организации труда по влиянию пандемии COVID-19. Последствия для сферы труда оказываются не менее значительными, чем для макроэкономики. А условия работы, уровень занятости, возможности по поддержке малоимущих и уязвимых групп населения — важнейший показатель для оценки социальных достижений государства.
В этом смысле тревога Мишустина вполне обоснована. Его правительство пришло к власти в январе текущего года с целью обеспечения не только экономического, но и социального прорыва. Однако теперь реально создаётся угроза отката к показателям семи-восьмилетней давности. Ещё в июне Росстат опубликовал данные, согласно которым число безработных в мае возросло до 4,5 млн, что составляет 6,1% от всей рабочей силы. В свою очередь это является максимумом с 2012 года. С того момента, когда люди столкнулись с коронавирусом, безработными стали свыше 1 млн жителей России. Причём методика исследования базировалась на требованиях упомянутой Международной организации труда.
Однако в состоянии ли Россия справиться с брошенным ей вызовом? Любые социальные программы тянут за собой значительные затраты, которые финансируются в основном (в условиях РФ) и в первую очередь за счёт федерального бюджета.
При этом статистика свидетельствует, что поступления от основных экспортных товаров — в данном случае нефти, газа и угля — уменьшаются. Так, доходы «Газпрома» от экспорта трубопроводного газа за первые пять месяцев текущего года снизились на 52,6% по сравнению с аналогичным периодом 2019-го. Доходы РФ от зарубежных поставок каменного угля в январе – мае 2020 года сократились на 34,2%. В денежном выражении доходы от экспорта нефти уменьшились на 32,6%. То же самое касается лесоматериалов. Например, экспорт круглого леса упал в физических объёмах на 21,6%, а по стоимости — на 26,5%.
Когда страна стремительно теряет источники валютных поступлений и пополнения бюджета, она неизбежно должна начинать сокращать социальные расходы. Одновременно на рынке труда происходит уменьшение количества вакансий, поскольку спрос на товары и услуги падает пропорционально. Введение отсрочки по налогам и социальным взносам, выплате кредитов для бизнеса сочетается с увеличением размера пособий по безработице и расширением числа их получателей.
Таким образом, правительство Мишустина оказывается в непростой ситуации, когда необходимость декларируемой им широкомасштабной поддержки (о которой он сказал и в выступлении на упомянутом саммите) расходится с возможностями государства. Несмотря на то что зависимость от экспорта природных ресурсов обрекает Россию на нестабильное экономическое положение и делает её уязвимой перед лицом колебаний мировых цен на нефть, газ и прочие ископаемые, отойти от этой модели она пока не в состоянии.
Поэтому можно предположить — и зарубежный опыт в странах, подобных России, свидетельствует именно об этом, — что, несмотря на всю социальную риторику, политика правительства в обозримом будущем будет направлена на изменение трудового законодательства с целью придания ему гибкости, другими словами, облегчения увольнения.
«Подстилкой», должной смягчить снижение гарантий занятости, может стать законодательное регулирование новых форм работы, которые зарекомендовали себя во время пандемии коронавируса, в первую очередь удалёнки. Помимо придания ей прописанной подробно легальности, могут быть приняты меры по стимулированию занятости служащих вне традиционного рабочего пространства. Таким образом, бизнес будет освобождаться от затрат на аренду помещения, иных расходов, связанных с необходимостью поддерживать офисное пространство. Причём в России с её большей степенью неформальных трудовых отношений, массовой серой занятностью, слабостью профсоюзного движения и внутрикорпоративной солидарности массовый переход к удалёнке может состояться даже быстрее, чем на Западе.
