Юрий Грымов — автор популярных рекламных роликов для телевидения, создатель клипов, превращавших певцов в звезд шоу-бизнеса, он снял девять фильмов и ставит театральные спектакли. В 2016 году Грымов стал художественным руководителем театра «Модерн» — и сумел вернуть в него зрителей: театр выпустил уже семь премьер. И в этот же период Грымов снял новый фильм «Три сестры». 2018 год пройдет в «Модерне» под знаком Льва Толстого. В репертуарных планах постановки «Войны и мира» и пьесы «Толстой и Столыпин». Юрий Грымов рассказал нашему корреспонденту, как ему удается осуществлять все свои проекты.
— Если вас попросят рассказать о себе человеку, который о вас ничего не знает, как вы ему объясните, кто вы и чем занимаетесь сейчас?
— На этот вопрос я бы не стал отвечать и что-то о себе рассказывать, потому что если этот человек ничего не знает о моих работах в области кино, театра, телевидения и дизайна, если я не попал в круг его интересов, то уже наверное не попаду.
— Как вы успеваете осуществлять все эти проекты?
— Я занимаюсь тем, что мне интересно. С удовольствием занялся бы еще и математикой, но у меня просто нет на это времени и таланта.
— Режиссеру математика нужна?
— Нет, не нужна. Режиссеру нужен здравый смысл и терпение.
— А фантазия?
— Фантазия есть у каждого человека. Мы от рождения наделены Господом Богом всеми талантами. Все дети рисуют, поют, лепят из пластилина, а потом почему-то об этом забывают, и, взрослея, где-то после тридцати, превращаются в скучных, аморфных, инертных людей.
— Какие детские впечатления до сих пор остались с вами?
— В детстве мои игрушки хранились в кладовке. У меня не хватало терпения правильно их уложить, они все время вываливались, я их подпирал ногой и закрывал шпингалет. Меня это раздражало со страшной силой... Я много чего помню, но не коллекционирую свои воспоминания. По-моему, люди, которые живут ностальгией — это катастрофа. Человек, полностью погруженный в ностальгию, не понимает, что это причина всех его жизненных проблем.
— Каких, например?
— Понимаете, прошлое — всегда лучше, чем настоящее, а будущего все боятся. А я считаю, что нужно делать с точностью до наоборот: идти в будущее, обязательно о нем мечтать и не ковыряться в прошлом. Конечно, если я начну анализировать собственнную жизнь, мне будет интересно с высоты сегодняшнего времени и знаний простроить какую-то логику своей карьеры и отношений с профессиональными людьми. Но зачем?
— Например, чтобы не повторять чьих-то ошибок.
— Человек должен совершать ошибки сам и учиться только на собственной боли. Вы никогда умом не сможете определить, что лучше. Только болью: споткнулись — и упали, поверили — и вас обманули, вы разочаровались... Я про такую боль говорю.
— Как вы пришли в театр, и почему решили стать худруком театра «Модерн»?
— Вы спросили о прошлом, и я вдруг вспомнил одну важную для меня встречу. В 1998 году, после просмотра моей картины «Муму» в Доме кино, ко мне подошел Григорий Горин. Мы познакомились, он меня поздравил с фильмом, сказал: «Я ряд, что появился режиссер». И стал говорить, что мне стоит что-то поставить в театре. Я ответил, что театр мне не нужен. Спектакли, которые я смотрел, мне не нравились. Может, я неудачно их выбирал, но мне было скучно. А Горин сказал: «Может, так оно и есть. Но мне кажется, что ты нужен театру». В театр я пришел в 2000 году, поставив свой первый спектакль «Дали», а худруком театра «Модерн» стал год назад, потому что после постановки «Цветов для Элжернона» в РАМТе я приходил туда с разными идеями, но мне ничего больше не разрешили поставить. И я понял, что больше не хочу прыгать клоуном даже перед самым великим худруком. Нужно руководить театром, чтобы отчитываться только перед зрителем, подумал я. И вскоре мне предложили стать худруком Театра на Перовской. Но директор не захотел сотрудничества, сказав, что наведет порядок в театре сам. Он навел порядок: убежал с деньгами на Запад, и его теперь ищет ФСБ. А в 2016 году Департамент культуры города Москвы расторг контракт со Светланой Враговой и предложило мне стать худруком театра «Модерн». Я должен был вернуть этот театр к жизни — и я, не раздумывая, согласился.
— Неужели работать в театре интереснее, чем, например, на телевидении?
— Телевидение переживало расцвет в 90-е годы. Тогда был приток новых людей, новые парадоксальные идеи, новые форматы. Сейчас телеформаты куплены или элегантно украдены. Телевидение политизировано и коррумпировано, это мне неинтересно. Ситуация с театрами гораздо лучше, хотя, к сожалению, в последнее время чаще обсуждаются связанные с ним криминальные, а не художественные события. Правильная государственная политика позволила сохранить театры (у нас они практически все государственные, ни в одной стране мира такого нет). В течение года я общаюсь с руководством театров России и Москвы и могу сказать, что они живут небогато, но, поверьте, очень достойно.
Не могу сказать этого про кино. Ему мешает развиваться варварская государственная политика. Студии разорены, частный бизнес ушел: вложения частных средств в кинематограф — один процент из ста. А театрам помогает и государство, и частные инвесторы. Конечно, мешает работать 94-й закон, требующий покупать по тендеру все, от туалетной бумаги до профессионального оборудования. Я рад, что президент Путин на Санкт-Петербургском театральном форуме сказал, что пора отменить тендеры в категории профессионального оборудования.
— Что вам удалось сделать за год на посту худрука?
— Довольно много. Мы отремонтировали театр «Модерн». Привели в порядок фойе, зал, оснастили новым светом, в начале года будет новый звук. Привели в порядок продажи билетов: они увеличились в три раза. Сделали новый сайт, открыли детскую студию. И главное — мы выпустили за год семь премьер, из них пять на новой, большой сцене. Это очень много... Спектакли «О дивный новый мир», «Матрёшки на округлости Земли» идут с аншлагом. С 2 по 8 января будет очень зрелищный детский спектакль «Затерянный мир» с практически настоящими динозаврами. Сейчас готовим к выпуску премьеру спектакля «Юлий Цезарь» по Шекспиру, билеты уже раскуплены. В следующий раз будем играть этот спектакль в конце января — начале февраля.
— Как строится ваш день? Сколько времени вы проводите в театре?
— Целый день с утра и до вечера. Я воспринимаю то место, где я работаю, как место, где я живу. С начала этого года я ничем больше не занимался. Ставлю спектакли и занимаюсь ремонтом, оборудованием, буфетом, администрацией. Театр зажил, как мне кажется, очень интересной жизнью. Здесь формируется сильная труппа, приходят работать известные актеры, очень много молодежи. У нас сильная дирекция, постановочная часть и все цеха.
— А правда, что в буфете театра продаются ваши вина?
— Вино моего бренда Midsummer будут официально продавать, когда театр «Модерн» получит лицензию на продажу алкоголя. У меня в Испании 12 красных вин — это такое хобби, которое переросло в маленький бизнес.
— Как вы стали заниматься виноделием?
— Я случайно познакомился с испанцами, которые предложили мне создать свою линейку вин. Принять участие в создании винного купажа, придумать для него упаковку, название и дизайн. Так появился наш бренд Midsummer (середина лета). Мне присылали из Испании разные купажи, я их пробовал и объяснял, может быть, не совсем грамотным для винодела языком, чего мне не хватает. Возможно, это когда-то станет бизнесом, но пока я в это не особо верю. Хотя жаловаться грех. За два последних года я получил за свои вина две золотых и одну серебряную медали. Вино стали продавать во многих ресторанах и сетевых магазинах.
— Где собираетесь встречать Новый год?
— Вот уже 26 лет я каждый раз встречаю Новый год с семьей в новой стране мира. Это стало семейной традицией. Я каждый раз нахожу страну, в которой не был, но хочу побывать. Дома, в Москве, я отмечаю только Старый Новый Год. Собираю большую компанию: ко мне приезжают знакомые и друзья.
— А как отмечаете Рождество?
— Рождество мы чаще всего отмечаем у дочери во Франции, где она живет и учится. Ей трудно приехать в Москву: с 3 января начинается учеба. Европа строится, людям некогда отдыхать, нужно заниматься делом. А мы свою страну, видимо, уже построили, поэтому постоянно отдыхаем.
— Вы много времени проводили с дочерью Антониной, когда она была маленькой?
— Не так много, как мне хотелось бы, но и не мало. Нельзя сказать что брошенный ребенок. Хотя я занимался ею без особого фанатизма, как и мои родители занимались мной.
— Антонина сейчас учится в Сорбонне на экономиста. Вернется ли она в Москву, когда закончит учебу?
— Она взрослый человек: закончит учиться и сама решит. Мир сейчас изменился, он совсем не такой, как был в 80-е. Человек может спокойно получить образование на Западе и приехать работать сюда, или получить образование там, а уехать на Запад. Работать там сложно, потому что, в отличие от нас, иностранцы заняты собой и своим народом. Это у нас есть поговорка: знакомство с иностранцем — повышение в чине. А на Западе интересны только твои навыки и возможность с их помощью зарабатывать деньги для компании.
— Как вы поступаете, если какую-то вашу идею не принимает чиновник или какая-то структура?
— Если кто-то не принимает мою идею, значит я сделаю то, что задумал, в другом месте. Например, фильм «Три сестры», который очень хорошо воспринят зрителями, был не нужен Министерству культуры, но я все равно этот фильм снял. Если я хочу поставить спектакль, я поставлю его в театре «Модерн» или в другом театре. Мне могут, конечно, отказать. Но я все равно сделаю то, что задумал.
— Как вам удается быть таким уверенным в себе?
— А что мне еще остается?
