Актёр Большого драматического театра имени Г.А. Товстоногова Андрей Шарков — доктор Панов из телесериала «Тайны следствия», Варенуха из «Мастера и Маргариты» — сыграл почти в 60 фильмах и сериалах. В последние годы Шарков несколько раз в месяц приезжает из Петербурга в Москву — они вместе с Виктором Сухоруковым играют главные роли в спектакле Театра Моссовета «Встречайте, мы уходим». Их герои не желают мириться со своей старостью, совершают подвиги, борются с несправедливостью и доказывают, что их рано отправлять на пенсию...
— Андрей Анатольевич, как возникла идея поставить спектакль «Встречайте, мы уходим»? Вас не смущало то, что вы с Виктором Сухоруковым гораздо моложе, чем ваши герои?
— Мы с Виктором Ивановичем давно задумали этот спектакль. Дружим мы с тех пор, как сидели в одной гримёрке в Театре Ленинского Комсомола в Петербурге. Ещё тогда у нас была мечта сыграть что-нибудь вместе. Мы долго искали материал, нашли пьесу «Встречайте, мы уходим» и потом долго спорили, надо ли её брать. Виктор Иванович сомневался: нам не так много лет, мы не в том возрасте, что наши герои. Но я его убедил: когда мы будем в их возрасте, то сможем только сидеть на лавочке и по сцене не побегаем.
— Как проходили репетиции?
— Очень тяжело. Вместе разбирали каждую сцену — у Сухорукова было своё видение, у меня своё, через какое-то время созванивались и снова обсуждали её часами. Но в итоге я счастлив, что получился такой спектакль, Виктор Иванович, по-моему, тоже доволен, а зрители хорошо нас принимают. Мы с Сухоруковым предлагали сделать этот спектакль в БДТ, где я служу. В Москве мы играем «Встречайте, мы уходим» с труппой Театра имени Моссовета, а в Петербурге могли бы играть с нашей труппой, был бы спектакль на два города. Но нам не пошли навстречу.
— Скоро 25 лет, как вы работаете в БДТ. Вы пришли туда, когда худруком театра был Кирилл Юрьевич Лавров. Правда ли, что он говорил о вас: «Андрюша — это наш изумрудик»?
— Кирилл Юрьевич был уникальным человеком! Уникальным по своей доброте, отношению к людям, к жизни, я уже не говорю о театре. Мы все знаем добрую улыбку Лаврова, улыбаясь, он был само обаяние. Но какие у него становились глаза, когда он злился или был чем-то недоволен! Серые глазищи волка как будто просверливали тебя насквозь! У меня в жизни был такой случай. В БДТ приезжал ставить спектакль Жак Лассаль из театра «Комеди Франсез», и у меня с ним во время репетиций случился конфликт. А когда мы начинали репетировать, Лавров собрал всех артистов, выбранных Лассалем, и сказал, что эта постановка — политическая акция. Все должны исполнять указания режиссёра как солдаты, а если кто-то хоть слово против скажет, Лавров сам с ним разберётся. (Он как художественный руководитель пригласил Лассаля на постановку.) И вдруг у нас конфликт, и меня снимают с роли. Лавров в тот момент был в отъезде, и ему даже боялись позвонить. Мне сказали, что я должен извиниться, Лассаль принял мои извинения, но в спектакль не взял, и мне нашли замену. Приехал Лавров, а я боюсь с ним встречаться, думаю: либо убьёт, либо что-то со мной сделает. В конце концов, мы столкнулись в коридоре. Я знал, что Лавров хорошо ко мне относится, но в этот момент он посмотрел на меня — я увидел те самые стальные волчьи глаза и подумал: пришёл мне конец! Но через секунду его доброе отношение ко мне пересилило. Он поднял кулак, погрозил мне, а потом обнял. Разве такое забудешь!
— Какие отношения у вас складывались с остальными звёздами БДТ?
— Лично я ко всем относился замечательно. Правда, у меня было ощущение, что у них своя компания и все они немножко в стороне от меня — актёра, не работавшего с Товстоноговым, позже принятого в театр. Честно говоря, я даже думал, что Зинаида Шарко не знает, как меня зовут. Но на самом деле они за всем следили, понимали, кто хороший артист, кто плохой, И когда к 80-летию Зинаиды Шарко восстановили спектакль «Кошки-мышки», она выбрала меня своим партнёром. Она и Людмила Макарова, которая играла в этом спектакле сестру героини, прекрасно знали, как работают остальные актёры. Мы играли вместе и в других спектаклях. Но больше всего я любил «Пиквикский клуб», куда меня ввели. Он шёл 28 лет, и в нём была занята почти вся труппа театра. Придёшь на спектакль, всех увидишь, со всеми поговоришь. В этом году в театре идёт сотый сезон, в следующем году БДТ будет ровно 100 лет, а мне в нашем сотом сезоне исполнилось 60 лет.
— А через год будет 40 лет, как вы работаете в театре, и ровно 25 лет, как вы в БДТ. Помните, как первый раз выходили на сцену? Страшно было?
— Столько всего происходило, что первого выхода на сцену я не помню. Как бы ты ни был целеустремлён, всегда есть страх первые пять минут: как примет тебя зритель? И чем известнее актёр, тем этот момент важнее. Волнуются все, даже Алиса Бруновна Фрейндлих, и у каждого есть свои приметы, суеверия и актёрские секреты. Потому что зал видит известного актёра, играющего совсем другого человека, надо, чтобы зрители в это поверили. Но страх быстро уходит, и ты растворяешься в роли.
— Бывает, что зритель идёт в театр на какого-то актёра, кому-то нравится постановка режиссёра. Существует ли какой-то способ привлечь зрителей в театр?
— Отвечу вам фразой президента Путина: невозможно заставить зрителя смотреть то, что ему неинтересно! По-моему, актуальная фраза. Можно сделать в театре евроремонт, выделить деньги на супертехничную постановку, раздеть на сцене догола актрису или актёра, но нельзя заставить смотреть получившийся спектакль. Зритель сам выбирает, куда ему пойти. Например, в Голландии есть театр, который так и называется — «Секс-театр», его представления идут с аншлагом. Сюжет «спектакля» до смешного прост: два раздетых человека на сцене занимаются сексом. Я один раз сходил в этот театр из любопытства и больше туда не пойду. Понимаю, что кому-то это может быть интересно, но это не повод превращать обычный драматический театр в «секс-театр». Не могу забыть фразу Кирилла Лаврова на каком-то обсуждении: «Я не могу себе представить, хоть застрелите меня, как на сцену БДТ будут выходить голые». И он прав. Я считаю, что для каждого зрителя должно быть место, где ему интересно. Только нельзя актёрам драматического театра устраивать на сцене цирк, а цирковые артисты не могут станцевать классический балет или сыграть трагедию Софокла. Лучше каждому заниматься своим делом.
— Вы с Виктором Ивановичем Сухоруковым дружите больше 30 лет. Часто вместе путешествуете, ездите за границу. Его везде узнают?
— По-разному бывает. Однажды мы были в Амстердаме, и рядом с домом, в котором мы жили, был очень дорогой магазин брюк. Мы с Виктором Ивановичем зашли туда из любопытства. Покупателей почти нет, за кассой стоит продавец — высоченный красивый афроамериканец. Он был хорошо одет, ухожен и смотрел на нас с презрением: мол, эти люди всё равно ничего не купят. Мы рассматривали брюки, понимая, что он прав. И тут он нас спрашивает: а вы откуда? Мы говорим, почти гордо, что мы артисты из России. Он отвечает, что русских артистов совсем не знает, а из русских фильмов ему нравится только «Брат». Я, гордо показывая на Виктора Ивановича, говорю: так вот он, герой «Брата», перед вами. А продавец его не узнал: сказал «Не смешите, парни», плавно направил нас к дверям, и мы, расстроенные, понуро ушли. А на следующий день я сижу на балконе, курю, и вдруг вижу, что Сухоруков выходит из этого магазина брюк с огромными пакетами в руках. Афроамериканец посмотрел фильм «Брат» ещё раз, узнал Сухорукова, понял, как был неправ. И когда Виктор Иванович проходил мимо, зазвал его внутрь и дал огромную скидку на пять пар брюк...
