«Макрон хочет показать, что Россия неэффективна как миротворец и союзник»

Президент Франции Эммануэль Макрон в последнее время все активнее пытается принять участие в урегулировании ситуации на Южном Кавказе. Однако есть опасения, что его попытки принесут больше проблем и рисков, чем пользы, поскольку Макрон стремится в этот регион, преследуя свои задачи, в первую очередь внутриполитические. О том, какие цели преследует французский лидер, заявляя, что Россия является «дестабилизирующим фактором в армяно-азербайджанском конфликте», NEWS.ru рассказал ведущий научный сотрудник Центра евро-атлантической безопасности Института международных исследований МГИМО МИД России Сергей Маркедонов.

— Сергей Мирославович, почему Макрон в последнее время проявляет такой интерес к армяно-азербайджанскому урегулированию?

— Когда мы рассматриваем действия того или иного политика на международной арене, то часто становимся заложниками повестки сегодняшнего дня. Между тем в действиях политиков есть системное обоснование. Если говорить о Франции и Армении, то тут важно учитывать, что армянская община во Франции — третья в мире по размеру после России и США и первая в ЕС, ее численность более 500 тысяч человек. Очень много представителей армянской диаспоры вошли во французскую культуру. Из-за этого внимание к армянскому вопросу пронизывает не только внешнюю, но и внутреннюю политику Франции. Во время выборов там многие готовы голосовать за проармянских и антитурецких политиков. Кроме того, во Франции много армянских лоббистов. Правда, их часто критикуют за то, что они занимаются всего двумя вопросами — историко-политическими сюжетами вроде признания геноцида армян и поддержкой [армян] Карабаха. Но не стоит забывать, что после второй войны в Карабахе во французском парламенте обсуждался вопрос независимости непризнанной НКР. Сложно представить подобное в других европейских странах.

— То есть речь о влиянии лоббистских структур?

— Далеко не только их. У Макрона есть несколько причин активизироваться на армянском направлении. Прежде всего, Макрон — европейский политик. После ухода в отставку канцлера ФРГ Ангелы Меркель позиция лидера Евросоюза стала вакантной. Олаф Шольц — политик не такого калибра, чтобы претендовать на это место. Макрон лично, и за ним французская дипломатия примеряют роль лидера ЕС. Особенно надо подчеркнуть, что «брюссельский формат», который стартовал в декабре прошлого года при решающей роли президента Евросовета Шарля Мишеля, фактически патронируется Макроном. Неслучайно перед первой встречей в этом формате было очень много заявлений французского лидера. На тот момент он параллельно консультировался с президентом России Владимиром Путиным. Сейчас же ситуация немного иная. Мы видим их полемику, в том числе о роли России в союзе между Россией и Арменией. Иными словами, «тень Макрона» всегда витала над «брюссельским форматом». И на саммите в Праге в начале октября Макрон был одним из участников. Для него вопросы конфликта вокруг Карабаха и постсоветского пространства своего рода тест, подходит ли Франция на ведущую роль в европейской политике. Это главное, ведь на Кавказе критически интересов у Франции нет. Армения и Азербайджан с Францией не граничат, количество мигрантов оттуда не столь критично, если сравнивать со многими другими странами, торгово-экономические отношения с Закавказьем тоже не самый главный приоритет для Парижа. А вот роль европейской и французской дипломатии в урегулировании конфликтов — важный момент.

— Но в Закавказье на этом поле играет Россия...

— Что касается России и российского фактора, то еще в конце прошлого года Макрон, как и председатель Европейского совета Шарль Мишель, были готовы обсуждать с Путиным собственные инициативы и как-то их сопрягать. Однако после начала специальной военной операции ситуация поменялась, и сейчас мы видим скорее конкуренцию. Президент Франции позволяет себе жесткие оценки российской политики. В частности, он практически обвиняет Москву в предательстве союза с Ереваном, говорит, что российская сторона с помощью Азербайджана и Турции пытается принудить Армению принять невыгодные ей конфигурации. Макрон, как один из фронтменов западной политики, пытается показать, что Россия неэффективна как союзник и как миротворец.

— В Закавказье есть еще один активный и сильный игрок — Турция...

— Франко-турецкие отношения довольно сложны, и началось это все опять же не с Макрона. Напомню, что в 2000 году парламент Франции признал геноцид армян, а через год тогдашний французский президент Жак Ширак подписал соответствующий закон. Так что это старая история. Во Франции также обсуждался вопрос о криминализации отрицания геноцида армян. Это вызывало довольно жесткие отношения с Турцией. Кстати, Франция также была одним из оппонентов вступления Анкары в ЕС. А сегодня Франция пытается играть важную роль в Средиземноморье, там ее интересы сталкиваются с интересами Турции вокруг кипрской проблемы, и в греко-турецком конфликте. При этом карабахская ситуация вписывается в общий контекст нынешнего турецкого возрождения. Турция устами своего президента Реджепа Тайипа Эрдогана не раз говорила, что ей тесно в «мире пяти», то есть в мире, который определяет пять постоянных членов Совбеза ООН. Турция пытается позиционировать себя не только как региональная держава, но и стремится играть роль в глобальном миропорядке. Отсюда ее претензии на роль модератора в украинском кризисе, на особую роль в Сирии, Ливии, где также сталкиваются интересы Анкары и Парижа. Вообще, интересы Макрона на Кавказе в целом и, в частности, в Армении, немного не такие, как у России. Через условные «очки» Москвы видны Армения, Азербайджан и Грузия. В «очках» Макрона просматриваются Восточное Средиземноморье, Турция, внутриполитический дискурс и армянские избиратели, а также вопрос европейского лидерства. И по факту мы видим серьезную активизацию Франции и европейской дипломатии.

— Россия и Франция соперничают в Западной Африке, в традиционной зоне французского влияния. Можно ли рассматривать попытку захода в Закавказье как ответ Парижа Москве?

— Много лет назад я предложил концепцию «связанных конфликтов». Как в экономике есть понятие «связанный кредит», когда выдача кредита определяется некоторыми предусловиями, так и «связанный конфликт» — это когда конфликтная динамика в одном регионе связывается с другим регионом. Вторая война в Карабахе показала гораздо большую взаимосвязь Кавказа и Ближнего Востока, поэтому, решая карабахскую головоломку, Россия и Турция обращаются к Сирии. Думаю, что с Африкой история во многом схожа. Это не калька, конечно, поскольку в Африке у Франции гораздо более серьезные экономические интересы плюс большую роль играют диаспоры. В Африке Франция всерьез и надолго. Но к аналогичному выходу на постсоветское пространство Париж вряд ли стремится. Однако какое-то недовольство Франции российскими действиями после краха колониализма нельзя сбрасывать со счетов. Вряд ли этот мотив является определяющим, но свои копейки в копилку он, безусловно, вносит. Тем более что африканское направление для Парижа традиционно важно.

— Складывается впечатление, что под приход Франции в Закавказье и, в частности, в Армению, во французской прессе сейчас подводится историческая база. Встречаются публикации о контактах армянского Киликийского царства и крестоносцев, например...

— Этот дискурс не сейчас появился, он существовал и раньше. Если внимательно посмотреть фильм Анри Вернея «Майрик», эти идеи там рассматриваются. Там и об истории геноцида армян, когда очень многие люди армянского происхождения из Османской империи находили пристанище во Франции. Этот сюжет вообще распространен во французской художественной литературе, в кинематографе. Когда идет активная политическая линия, работать начинает политизированная история. Первый президент Армении Левон Тер-Петросян еще в конце 1980-х был лидером комитета «Карабах», требовавшего вывода Нагорно-Карабахской автономной области из-под юрисдикции Азербайджанской ССР. За эту деятельность он получил звание Почетного гражданина Парижа.

— Какие шаги предпримет Макрон, чтобы закрепить свое влияние в Закавказье?

Для Макрона сама ситуация в Закавказье не является столь экзистенциальной, для него это часть более общих геополитических процессов. Миссия ЕС уже зашла в Армению после того, как главы МИД стран Евросоюза согласовали работу там 40 гражданских наблюдателей. И мы станем свидетелями конкуренции миротворческих проектов. Надо быть готовыми к тому, что в западной прессе будут говорить, что российской миссии в Карабахе нет, а миссия ЕС на границе Азербайджана и Армении очень эффективна.

Честно говоря, здесь налицо завышенные ожидания. Слова Макрона о том, что французы будут стоять плечом к плечу с Арменией и помогать ей, пока не подкреплены никакими практическими действиями. Даже обсуждения в парламенте Франции признания НКР на уровне исполнительной власти никакой поддержки не получило. Та же Франция не отказывается от контактов с Азербайджаном, как и остальные страны ЕС, которые видят в Баку важного партнера и не критикуют за какие-то отступления от демократии. В условиях разрыва экономических контактов с Москвой Азербайджан в сфере энергетики частично компенсируют нехватку поставок из России. То же самое касается и позиции США — они не собираются однозначно становиться на сторону Армении. США видят в Азербайджане контрагента в отношении Ирана, видят страну, которая осуществляет военно-техническое сотрудничество с Израилем, важным союзником американцев на Ближнем Востоке. Поэтому американцы могут, хотят и выполняют роль своего рода маклера, не пытаясь встать однозначно на сторону Армении.

— То есть не стоит ожидать от Макрона решений, скажем, о военной помощи Еревану?

— Макрон бросался фразами о какой-то возможной военной помощи, но реально она не была предоставлена. То же самое касается и миротворцев. Париж часто обещает прислать миротворцев, однако ни одного миротворца на помощь российским военнослужащим в Карабах не пришло. То же самое касается и статуса Карабаха — я не слышал от Макрона внятной формулировки его отношения к этому вопросу. И, думаю, нельзя сказать, что такое отношение со стороны Франции приведет к появлению какого-то стратегического альянса Ереван — Париж, в этом деле очень много завышенных ожиданий.

Но справедливости ради стоит сказать, что эта востребованность французского влияния в Армении во многом порождена недостаточно активной информационной политикой России. Очень многие вещи Москва делает вдогонку. Когда спикер палаты представителей США Нэнси Пелоси уже побывала в Ереване, туда следом приехал российский вице-премьер Алексей Оверчук и начал говорить о конкретных транспортных коммуникациях. Но это происходит, когда Пелоси уже сорвала весь банк. А когда Пашинян и Макрон озвучили идею о международных наблюдателях, наш министр иностранных дел Сергей Лавров начал говорить о наблюдателях ОДКБ. Но разве нельзя было предложить эту идею раньше? И вот такое запаздывание с инициативами дает возможность ЕС перехватывать инициативу у России. Несмотря на то что многие предложения Макрона завышены. Но они объяснимы на фоне недостаточной активности России и определенного запаздывания с инициативами. Возможно, после недавнего выступления Путина на саммите в Астане это исправят. Но пока мы сталкиваемся с непростыми вызовами в Закавказье.