В декабре планировалось «возродить» Московское купеческое общество. Появиться оно должно было под новым именем, однако противостоять официальному бумагообороту, именуемому в народе крючкотворством, не получилось. Перезапуск решено было отложить на год. А зачем вообще нашей столице купцы и реинкарнация такого бизнеса — в материале NEWS.ru.
«Старые добрые времена» — мы не редко слышим или говорим эту фразу с ностальгией, вспоминая хорошие события или условия жизни, которые были в прошлом и которых, как правило, нет сейчас. Для немалого числа наших сограждан СССР и царское прошлое России едва ли не рай, который мы не иначе как по глупости потеряли.
Сейчас многие понятия и идеи прошлого стараются «отряхнуть» от многолетней пыли и вновь использовать в повседневной жизни. К примеру, с новой силой поднимаются дебаты о возрождении купечества в России. Сама идея не нова, как и причины, побуждающие людей заниматься подобной реновацией.
Если с каким-то понятием связано отрицательное общественное мнение — меняем не суть проблемы, а название. ГАИ на ГИБДД и обратно, милицию — на полицию, олигархов — на купцов. Однако меняя название, мы не поменяем содержание и отношение к самой сути обсуждаемого вопроса.
К примеру, глава МЭР Максим Орешкин прямо заявлял, что многие собственники предприятий не стремятся к тому, чтобы их компании приносили высокий доход, потому что «в случае роста прибыли на предприятие сначала „придут контролеры“, потом региональные власти с требованием профинансировать тот или иной проект, а в худшем случае — правоохранительные органы». А по данным ВЦИОМа, в России сохраняется тенденция, при которой около двух третей населения искренне уверены, что честным образом вести бизнес невозможно.
В России традиционно уже считается, что любой, у кого заработки значительно выше остальных, обязан делиться. Так было практически всегда. То же отношение было в своё время к купцам. И отказ делиться воспринимался крайне отрицательно, а то и вовсе враждебно. И никакие аргументы не учитывались, поэтому первое, что было уничтожено в 1917 году, — купечество и дворянство, — до сих пор не восстановлено в прежнем значении, — заметила Френкель.
Когда сейчас идут разговоры о возрождении купечества, тут же возникают вопрос «а зачем?». Чтобы потомкам вернули имущество, отнятое у их предков? А ведь оно сейчас кому-то принадлежит. Кроме того, даже при дележе однокомнатной квартиры возникают отчаянные споры, что уж говорить об имуществе, на которое могут претендовать десятки наследников? Это тот ящик Пандоры, считает Френкель, который можно только открыть, но пользы для общества от этого точно не будет.
Для того чтобы сменить имидж? В духе времени, но сомнительно, ведь на взаимоотношение власти, общества и бизнеса это никак не повлияет. Чтобы «купец», «коммерсант», «бизнесмен» стали уважаемыми понятиями, для начала нужно избавиться от традиционного презрительного отношения к тем соотечественникам, кто добился благосостояния большего, чем остальные. А это настолько большой клубок проблем, который даже не начали распутывать и даже скорее наоборот, — отметила эксперт.
В свою очередь шеф-аналитик TeleTrade Пётр Пушкарёв заявил, что однозначно положительного отношения к купеческому сословию не было никогда и в дореволюционной России. Люди из простого народа в большинстве своём завидовали богачам, и эти чувства лишь в какой-то степени сдерживала вера в Бога. Но, как мы знаем теперь, работало это только до поры до времени. Потомственные же дворяне воспринимали купцов как поднявшихся из грязи в князи, кичащихся своими деньгами.
Купцы же не только строили железные дороги и фабрики, но и доходные дома, где студенты и другой небогатый люд могли снять вполне добротную комнатку. Возводились и часто отличные по тем временам рабочие казармы для приезжавших на заработки из деревень и городов поменьше.
Эти каморки смотрятся убогим анахронизмом, да только вот были они в начале ХХ столетия для народа чем-то вроде квартир-хрущёвок 60-х. В других оставшихся казармах — поныне лофт-территории с уютнейшими классными апартаментами для гостей столицы, офисами — взгляните только на такие территории, как «Арма», «Красный октябрь», «Флакон», или на бывшую чаеразвесочную фабрику на Красносельской, где ныне KleinHouse и московский «Манхэттен». Теперь это любимые места досуга для многих москвичей.
Базой для всех этих зданий служили именно заводы, фабрики и казармы, возведённые на деньги московских купцов. А ведь владельцы предприятий не только платили работникам не такую и плохую по тем временам зарплату, но и строили школы для их детей.
О твёрдости купеческого слова, которое прочнее любых бумажных договоров, ходили легенды. Не говоря уже о хрестоматийных примерах предпринимателя, мецената и создателя прославившей Москву галереи Павла Третьякова и Саввы Морозова, создавшего для своих работников театры и Дома культуры прямо по месту их жительства и ставшего заказчиком строительства и главным спонсором МХАТа в самой Москве.
Рабочие отвечали ему Морозовской стачкой: им мало было бесплатного жилья без ипотеки, театров и недорогих столовых, а хотелось ещё и работать поменьше, как в Европе, и побольше политических прав, что от купца никак, понятно, не зависело, — отметил эксперт.
Конечно, и сейчас, при нынешнем огромном социальном неравенстве отношение лишь части москвичей к купцам будет спокойным и благожелательным, понимающим. Свою роль здесь сыграла и безусловно несправедливая приватизация 90-х, итоги которой до сих пор не дают многим покоя. Поэтому что в 90-е сложилось, то сложилось: кому бы ни перепала в эти годы частная собственность на бывшие государственные предприятия, трогать сегодня ничего нельзя, а если бы не сам факт частного интереса к результатам работы производства, всё то, что теперь кажется нечестно нажитым, давно лежало бы в окончательном упадке.
